Читаем Параллельный мир. Тересприт полностью

Была тишина, нарушаемая лишь песней. Дин вывел ее в центр комнаты. Одну ее руку он положил себе на плечо, а вторую взял сам.

— Ты на танец меня пригласил?

— Да, — ответил он, приобняв Геллу за талию. — Ты против?

— Нет.

— Ты же все-таки принцесса. Как ты собираешься идти на свой первый бал? Хочешь запинаться обо все подряд?

Они медленно танцевали, двигаясь так же плавно, какой была музыка. Дин отпустил ее талию и вывел Геллу вперед, проведя под рукой. Она улыбнулась и вновь прильнула к нему.

— У тебя неплохо получается, — подметил Дин.

Ребята стояли, все еще держась за руки, и смотрели друг на друга. Гелла почувствовала, что внутри нее все словно скомкалось, а дыханье участилось. Приятные мурашки в районе живота и чуть ниже заставили ее вздрогнуть.

Из-за роста их глаза была едва ли не на одном уровне.

— Мне нравится эта песня, — улыбнулась Гелла.

— Теперь и мне тоже, — выпустив ее руки, Дин глянул в окно, выходившее в переулок.

Там темно, и огни Пэйкса не были видны.

— Идем, я кое-что покажу тебе, — он взял подругу за руку и вывел из комнаты, перед этим нацепив меч на пояс.

Они недолго шли по разным переулкам, Гелла оглядывалась по сторонам.

— Куда мы?

— Почти пришли. Вот.

Здесь была кромешная тьма. Дин глянул наверх и подпрыгнул. Он схватился руками за лестницу и опустил ее вниз.

— Давай, сюда.

Друзья залезли на чей-то балкон.

— Лестница тут неудобная, тяжело залазить будет. Карабкаться же умеешь, да? — Дин встал на перила и глянул на Геллу.

— Возможно, — та прикусила губу и запрыгнула туда же.

— Будь осторожна. Лезь вперед.

Медленно забираясь по лестнице и изредка цепляясь за балконы, они спустя время были уже на крыше дома.

— Неплохо. Для принцессы, — усмехнулся Дин, за что получил толчок бедром от Геллы.

— Высоко здесь, — она собрала волосы в хвост и глянула вниз.

— Смотри.

Она развернулась и подошла к Дину. Тот кивнул в сторону и улыбнулся. Отсюда была прекрасно видно Пэйкс. Его огни приятно горели, согревая все вокруг своим теплом. Не то, чтобы ярко, но все равно красиво. Район был в тихом месте, поэтому отличался от центра.

— Еще можно сделать так, — Дин слегка нагнулся и начал что-то искать за ящиками, что стояли рядом. — Надеюсь, она еще работает. Есть!

Что-то щелкнуло, и по края крыши начали медленно загораться сиреневым и розоватым цветом.

— Это гирлянда? — Гелла заворожено наблюдала, как свет проходит от одного уголка, до другого, и вот уже вся крыша сверкает фиолетовыми тонами.

— Что-то вроде того. Здорово, да?

Все еще осматриваясь, она кивнула.

— Я всегда сюда приходил, когда мы жили в Пэйксе.

Усевшись на край, Дин рассматривал все вокруг, он что-то искал.

— Эй, Гелла, глянь.

Она подсела рядом и посмотрела туда же, куда и он. На краю крыши была выцарапана корявенькая надпись:

«Если я когда-нибудь найду себе друга, то обязательно должен привести его сюда. Дин Брукс. 2008 год».

— Тогда зима была. Рождество, — усмехнулся он. — Родители поссорились сильнее, чем обычно. Мне было лет девять, мелкий совсем. Друзьями не мог похвастаться. Помню, как совсем не разговаривал, все в классе считали меня странным.

Дин прошелся ладонью по надписи.

— Вот и бродил по городу, как-то нашел это место. Здесь на Рождество все сияло сиреневым. Мне всегда нравился этот цвет.

— И ты тут сидел на Рождество?

— Нет, я попал в больницу.

Гелла недоуменно посмотрела на него.

— Когда я впервые попытался залезть сюда, я не удержался и навернулся вниз со второго этажа. Руку сломал, получил сотрясение мозга и растяжение на ноге, — Дин неловко улыбнулся. — Через месяц, когда меня выписали, я снова сюда полез. Тогда уже забрался без происшествий. Почти каждый день сидел один здесь.

— Тут же холодно зимой, — Гелла поджала под себя ноги.

— Я и болел постоянно. Знаешь, лучше сидеть здесь, чем выслушивать родительские крики. Я никому из учителей не говорил о них, потому что не хотел в детский дом, я думал, что там еще хуже. Я так не люблю свой дом. Я больше всего не хочу туда.

Тишину нарушал лишь шум изредка проезжавших машин.

— Все будет хорошо, не волнуйся. Прошлое позади.

Гелла слегка толкнула его локтем в ребро, заставив хихикнуть.

— Тихо ты, не надо.

— Ты что, — она подсела ближе. — Щекотки боишься?

— Нет, — отрезал Дин, защищая ребра руками.

— Да-а, — довольно протянула Гелла, хитро улыбаясь.

Она подвинулась к другу впритык и начала щекотать.

— Не-не-не! Гелла! Не смей! — это были последние слова, что он смог выдавить.

После он начал заливисто смеяться, изредка вставляя что-то похожее на «так не честно!». Он изо всех сил старался закрыться руками, но бесполезно.

«Он так редко улыбается» — пронеслось в голове Геллы, когда она остановилась и глядела прямо на Дина.

Они сидели практически в обнимку.

— Ты правда пойдешь со мной в Монтистен?

— А ты правда возьмешь меня?

Она радостно закивала головой. Тогда он оперся руками на колени, и улыбка сама появилась на его губах. Дин кивнул, и Гелла на радостях притянула его к себе, крепко обняв.

* * *

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чудаки
Чудаки

Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем. В области романа он решительно не имел себе соперников в польской литературе.Крашевский писал просто, необыкновенно доступно, и это, независимо от его выдающегося таланта, приобрело ему огромный круг читателей и польских, и иностранных.В шестой том Собрания сочинений вошли повести `Последний из Секиринских`, `Уляна`, `Осторожнеес огнем` и романы `Болеславцы` и `Чудаки`.

Александр Сергеевич Смирнов , Аскольд Павлович Якубовский , Борис Афанасьевич Комар , Максим Горький , Олег Евгеньевич Григорьев , Юзеф Игнаций Крашевский

Детская литература / Проза для детей / Проза / Историческая проза / Стихи и поэзия