Парамирик, или последний интеллигент (СИ)

— Я уже отобрал прибор у Леры. Она тоже хотела кого-то покатать. И ты катаешь туда-сюда Белого и посторонних людей. К сожалению, я не могу отобрать его у тебя. Но зато я изьял все кроки с зонами проникновения и уничтожил все маяки. Так что, если ты хочешь путешествовать по мирам, то действуй, только на свой страх и риск.

— Но в этом был и мой труд! — возмутился МА.

— Я согласен с тобой, — спокойно сообщил физик, — но я вижу, что наше изобретение выходит из-под нашего контроля. И поэтому прекращаю сотрудничество. Мало того, я хочу сообщить тебе, что эмигрирую отсюда.

— Ага, в Америку?! — высказал предположение математик.

— Нет, в иной мир.

МА только присвистнул.

— Я нашел мир, который мне больше по душе.

— Это там тебя так нарядили? — иронично поинтересовался МА. словно зэка.

— Да, там я – зэк.

И, видя всеобщее удивление, Горин продолжил.

— Я нашел еще один мир вроде нашего и вашего.

Последнее слово относилось к литератору Брянцеву.

— До 45-го года он абсолютно идентичен нашему, как и миру откуда наш гость, а вот потом следуют различия. Ну, например, Иосиф Виссарионович прожил не до 53-го года, как у нас, а до 57-го. И власть перешла после него не к Хрущову, а к тройке: Молотов, Каганович и Абакумов.

— А Берия же где? — удивился натасканный в истории парамирик Брянцев.

— Предатель. Капиталистический шпион. Репрессировали в 54-м вместе с Никитой Сергеевичем.

— Он тоже шпион?

— Авантюрист.

— Во дела! А Горбачев?

— В 78-м. Буржуазный социал-демократический уклонист.

— И что же там за режим? — заинтересовался финансист.

— Диктатура пролетариата. После Молотова долго правил Суслов, потом Громыко, а сейчас – "верный сын трудового народа, последователь идей Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, товарищ Крючков Владимир Александрович. Там еще не было ни оттепели, ни застоя, ни разрядки, ни, естественно, перестройки с последующим развалом страны.

— "Союз нерушимый республик свободных…", одним словом.

Так, значит, там еще социализм строят? — спросил МА.

— Коммунизм.

— Бр-р-р, — поежился финансист. — Опять дефицит товаров, очереди, распределительная система.

— Сложности есть, конечно, но большого отсутствия товаров я там не заметил. С голоду никто не умирает, по помойкам не роется.

И все товары, заметьте, отечественного производства.

— И все соответствует мировому уровню?

— Дизайн, конечно, не очень, но техника работает, — отчитывался Горин. — Но зато, друзья, какая в стране спокойная и оптимистичная атмофера общественной жизни.

— Ну как же не спокойная, если ее обеспечивают с помощью Гулага?

— И с помощью лагерей тоже, — согласился Глеб. — Правда их не так много, как вам кажется. Число заключенных не больше, чем у нас – миллиона полтора – два, но ведь это на 320 миллионов жителей.

Правда, контингент немного другой: уголовников меньше, больше попавших под политические кампании.

— И чего же они терпят, не сделают революцию? — спросил парамирик.

— Вы же терпите демократию, хотя она вам не нравится.

— И ты добровольно хочешь в этот кошмар? — удивился МА.

— Кошмаром это кажется только со стороны. А если ты любишь порядок, то не так сложно привыкнуть. Там все предсказуемо и логично, не то, что здесь. Живи по правилам и ничего с тобой не случится.

— А как же ты попал в лагерь?

— Это просто наилегчайший способ легализоваться. При их паспортной системе трудно возникнуть ниоткуда. Будет масса вопросов у компетентных органов да и в отделах кадров. Не могу же я им принести здешнюю свою трудовую книжку и диплом. Вот я и подобрал себе легенду. Там в лагере сидит парнишка, едва успевший перед посадкой закончить Екатеринбургский университет. Сидит за поклонение перед западной наукой. Так вот, я собираюсь отсидеть за него оставшийся срок и с его документами выйти в большой мир. В этом спец лагере нет имен, одни номера. А парня я перекину куданибудь в более спокойное место.

— Зачем тебе все это?

— МА, если б ты знал, сколько денег там тратят на науку. Там хоть и холодная война, но все западные новинки все равно проникают через железный занавес. А какие там лаборатории, а какие сотрудники – профессора из университетов. Я ведь там не просто лагерник, а работаю в научной шарашке. Срок у меня небольшой остался – полтора года, а потом перейду в вольнонаемные.

— Не, ну сколько я видел чудаков, но такого, как ты, еще поискать надо, — поставил диагноз МА.

— Здесь я никому не нужен. В конце концов, можно скатиться до таких же нелепых экспериментов, до которых опустился ты. А там я работаю на благо страны, Родины с большой буквы. А ты знаешь, чем мы там занимаемся?

Глаза Горина загорелись, и он зашептал что-то другу на ухо.

— И толковые математики нам тоже нужны, — сообщил физик вслух.

— Интересно, конечно, — согласился МА, — но в коммунистический лагерь я не хочу. Вот если там победит демократия, в какойлибо форме…

— Когда у них победит демократия, наука в стране сойдет на нет, точно также, как и здесь. И тебе, в лучшем случае, предложат рассчитать геометрическую форму нового памперса или женской прокладки.