Парамон и Аполлинария

Многие не понимали, чем грозит оккупация. Во-первых, после пакта с Германией наша пропаганда ничего не сообщала о репрессиях, грозящих евреям. Во-вторых, на Одессу наступала румынская армия, от румын одесситы жестокостей не ожидали. Но вслед за румынами пришли немцы.

Мария Исааковна с детьми оказалась под Ташкентом. После войны Мешалим числился без вести пропавшим. Вернувшись в Одессу, Марии не удалось получить пенсию по потере кормильца. Позже стало известно, что Мешалим Берон отдал из аптеки все лекарства и бинты подпольщикам и в первые дни оккупации был повешен немцами. В 1945 году квартира на Канатной, где семья жила до войны, оказалась занята. Но Марии хотелось остаться в доме, где прошла молодость, и она сумела получить там комнатку. Она устроилась экономистом в пароходство и на одну зарплату содержала себя и детей. Близкие Марии старались помочь, у некоторых были дети постарше, и Дина с братом часто донашивали за ними одежду. Ходили в обносках и были вечно голодными.

Как и многих предвоенных детей, испытания ее закалили и отчасти сформировали. Она была озорницей. А в школе — активной пионеркой, неплохо училась и, кроме того, занималась спортом. Лет в двенадцать-тринадцать увлеклась художественной гимнастикой, с мячом, с лентами, это тогда только появилось, Дина была из гимнасток первого призыва. Спортивная секция вывозила гимнасток на сборы, их посытней, чем дома, кормили, что помогало Марии сводить концы с концами. Дина занималась у балетного станка, была очень музыкальна, и гимнастика давалась легко. У нее была изумительная фигура с тончайшей талией. Она выезжала на подростковые соревнования и с успехом выступала. В школе она училась недолго, после седьмого класса поступила на полуторагодичные курсы конструкторов-чертежников. Окончив, пошла работать в судостроительное конструкторское бюро. Ей было шестнадцать лет. И вскоре начала предлагать различные усовершенствования, ей прочили в этом КБ большое инженерное будущее.

Близкие даже считали, что она должна продолжить учебу и что инженерное дело — ее стезя. Работа дала Дине независимость — появились заработок и свободное время. Она начала писать. Первые публикации появились в одесской молодежной газете, небольшие рассказы о детях во время войны. Дина быстро перезнакомилась с творческой молодежью города, литературной и театральной. Ее тянуло к театру, она дружила с молодыми актерами, ходила на все новые спектакли, вынашивала идею написать пьесу. Среди этой молодежи была актриса Таня Солошек, подруга Карины Филипповой по Школе-студии МХАТ. Благодаря этим актрисам наметилась связь Дины с Москвой. Все, что Дина предлагала одесскому театру, отвергалось с порога. Карина рассказала Олегу Ефремову, руководившему «Современником», что в Одессе есть молодой драматург Диночка Берон. У Дины к тому времени была готова двухактная пьеса по мотивам рассказа А. Толстого «Гадюка». Были и собственные сюжеты, над которыми она работала. Ефремов написал Дине, выразил желание посмотреть пьесы. Дина предупредила на работе, что увольняется, и сказала маме, что едет в Москву. Мария Исааковна пришла в ужас и ответила, что Дина никому там не нужна, что все это — пустые тщеславные мечты и что она не даст ни копейки на дорогу. Но к тому времени в Одессе уже бывал дядя Гриша, их американский родственник, весьма обеспеченный человек, позднее описанный в повести «О суббота!». Он их всех задарил. У Дины были меховая шуба, роскошные кофты и многое другое в те годы, когда американская одежда в Советском Союзе приравнивалась к чему-то невероятному. Динка все это продала на «толкучке» и на вырученные деньги рванула в Москву. Поначалу ее очень хорошо приняли в «Современнике». Дина очаровывала людей.

Она была небольшого роста, легкая, тонконогая, волосы красоты неописуемой — вьющиеся, смоляные с блеском, и, если она их не завязывала, они создавали вокруг головы черно-кудрявый ореол; громадные темно-янтарные глаза и длиннющие ресницы. У нас была затея: укладывать поперек ресниц спички, у кого больше, и Дине можно было положить шесть спичек. Брови у нее стремились вверх, к вискам, их окончания прятались за прядями волос. Треугольное личико, небольшие скулы, лицом напоминала Софи Лорен. Мягкий бархатный голос, сияющая улыбка. Когда мы познакомились, она была приветлива, ко всем расположена, очень смешлива. Хохотала заразительно.