Паранджа страха

— Сохраняйте спокойствие и будьте искренней. Судья наверняка станет расспрашивать малышей. Они смягчат его сердце. Твои дети такие трогательные, Самия.

— Я сделаю все, чтобы его убедить. Для меня это так важно. Я хочу завоевать нашу свободу! Я хочу жить в ми, ре и спокойствии с моими детьми!

— Тогда скажите ему об этом, — улыбнулась адвокат, указывая пальцем на приближающегося судью. — Вот он, вместе со своей помощницей, такой же строгой, как и он сам.

Странно, но этот человек показался мне довольно милым. А вот его ассистентка производила впечатление холодного и жесткого человека. Тем не менее я решила не торопиться с выводами. Я обратилась к девочкам, чтобы ощутить поддержку и воодушевить их.

— Главное не нервничать, у нас все получится! Судья и его помощница производят впечатление людей порядочных, знающих свое дело. Мы должны убедить их, насколько важно для нас остаться жить здесь.

Под присмотром Каролины мальчики развлекались в коридоре, не заботясь о происходящем. Тем лучше для них. Адвокат жестом указала на зал ожидания, куда дети отправились вместе с моей подругой.

Судья восседал во главе длинного стола, стоявшего посреди просторного присутственного зала. От этого крупного представительного вида мужчины веяло поразившей меня властностью. Но лукавый взгляд из-под очков и галстук-бабочка делали его более симпатичным в моих глазах.

Справа от него сидела ассистентка: неброский макияж, скромная прическа, темная строгая одежда классического покроя — словом, невзрачная. Адвокат сказала мне, что ассистентка может задавать даже больше вопросов, чем сам судья. Ее задача — обнаружить фальшь, если таковая имеется. Поймав ее взгляд, я поняла: она сделает все, чтобы уличить меня во лжи. Я остерегалась, ожидая худшего с ее стороны. Может, это было только впечатление? Или на самом деле? Я не могла не доверять собственной интуиции.

Адвокат устроилась на другом краю стола, а я села между дочерьми, надеясь испытать прилив сил, которые начинали покидать меня. Казалось, что я — обвиненная в тяжких злодеяниях преступница, которая присутствует на собственном судебном процессе.

* * *

Спокойным, исполненным важности голосом судья открыл заседание. Он представился и попросил нас сделать то же самое. Адвокат четко назвала свое имя и профессию. Настала очередь моя и дочерей. Я сидела на стуле согнувшись, и когда судья обратился ко мне, я почувствовала, как по спине потекли холодные струйки пота.

— Мадам Рафик, я ознакомился с вашей историей, но хотел бы еще раз услышать ее лично от вас. Во времени вы не ограничены, мы вас слушаем.

Я должна была рассказать о своей жизни человеку, которого совсем не знала, но от которого зависела моя судьба и судьба моих детей. Совершенно чужой человек, которому я должна довериться. А как он относится к женщинам? Любит ли он детей? Я старалась не думать об этом, боясь потерять остатки хладнокровия.

Я глубоко вдохнула. Последние дни перед заседанием я не раз вспоминала всю свою жизнь и объясняла самой себе причины, почему я хочу остаться в Квебеке. У меня могло получиться. Как спортсменка-нырялыцица, которой предстояло сделать свой первый прыжок, я бросилась с трамплина. Я начала свой рассказ. Не без эмоций я описала характер каждого из моих родителей: абсолютную авторитарность отца, страдания маленькой мусульманской девочки, изгоя в своей семье. Я описала свадьбу по принуждению, плохое обхождение мужа. Рассказывая, как у меня отнимали первенца, я не могла сдержать слез.

Я говорила о своем желании развестись с мужем и о гневе моих родителей, которые заточили меня и детей в кладовой, лишь бы я одумалась.

Мои слова лились свободно, как река, а я испытывала сильную жажду. Я осушила полный стакан воды, который поставили на столе передо мной. Судья и его помощница внимательно смотрели на меня, но их лица оставались непроницаемыми. Адвокат подбодрила меня приветливой улыбкой.

Потом я рассказала о своем втором браке с военным и о тех унижениях и угрозах, которые вскоре за этим последовали. Я описала экстремизм фанатиков, царящую в Алжире обстановку террора, чтобы получше обосновать решение бежать во Францию. Потом я рассказала о скитаниях в Париже, решении эмигрировать в Канаду.

В тот момент говорила не я, говорило мое сердце. Я ничего не опустила, описывая унижения, оскорбления, угрозы, на которые мы были обречены, живя в постоянном страхе. Судья должен был понять, какие страдания выпали мне и детям и почему мы так рады оказаться в этой стране.

Я сделала паузу, переводя дух. В зале воцарилась тишина. Я чувствовала себя усталой и опустошенной. Судья взял инициативу в свои руки.

— Благодарю вас, мадам Рафик, у нас к вам есть несколько вопросов.

Я сцепила руки, чтобы чувствовать себя увереннее.

— Вы говорите, что у вас были очень строгие родители. Вам позволяли иметь подруг?

— Ни одна из моих подруг не бывала у меня в гостях.

В школе у меня были подруги, но все вечера я проводила дома в одиночестве. Мне было запрещено ходить к кому бы то ни было.