Паранджа страха

Когда мы вернулись с прогулки, мне показалось, что в курсе была вся округа. Наши загорелые лица вызывали подозрение и выдавали нас с головой, поскольку женщине не разрешалось выходить одной из дома; легко было предположить, что на пляже с нами был мужчина. Этого было достаточно, чтобы мне перерезали горло. Я сама уже поверила, что перешла границы дозволенного. Родные никогда не простят мне подобного. Я вообразила самый худший сценарий развития событий, и только дома я почувствовала себя в относительной безопасности. Нора предложила мне самой все рассказать отцу, опередив соседей.

— Я сделаю это, как только они вернутся! По телефону как-то неловко вести подобные разговоры.

В тот вечер я долго разговаривала по телефону с любимым. Старалась объяснить ему причины страха перед своим отцом. Когда я заговорила о религиозных принципах, Хусейн успокоил меня, сказав, что он практикующий мусульманин, а значит, у моего отца нет причин ему отказывать.

— Ты военнослужащий, Хусейн, то есть грешник с точки зрения экстремистски настроенных «правоверных» мусульман. Сотрудничая с правительством, ты попираешь веру. Мой отец — экстремист, и он, уверена, откажет нам.

— У меня дар убеждать людей. Поскольку я хочу тебя перед Богом и людьми, то буду еще убедительнее. Не вижу ничего предосудительного в нашем браке.

— Моя семья считает позорным все, что я делаю. Их гнев не знает границ.

Хусейн успокаивал меня, повторяя, что любит меня и будет заботиться обо мне и моих детях. Что еще было нужно? Меня любили, я больше не была одинока. Я что-то значила для другого мужчины, поэтому чувствовала себя в безопасности. Эта любовь, так или иначе, стала мне наградой за потерянные годы. Если бы это могло длиться вечно!

В полдень к нам пришел мой младший брат и сказал, что отец прервал отпуск и хочет меня видеть как можно быстрее вместе с дочерьми. Что-то произошло. Девочки только что вернулись из школы, поэтому я сказала, что пойду одна.

— Отец уточнил: «ты и твои дочери»!

— Хорошо. Тогда мы придем через полчаса. Возвращайся домой и предупреди отца.

— Нет. Папа сказал, чтобы я без вас троих не возвращался.

— Тогда присаживайся. Пусть дети пообедают, а мне надо кое-что сделать.

Я воспользовалась моментом и предупредила Хусейна по телефону о предстоящей встрече с отцом.

— Не волнуйся, — успокоил он меня. — Позвони мне вечером. Если ты не вернешься, я сам пойду к ним.

Я попросила девочек взять с собой школьные ранцы и надела вуаль. Мы были готовы, но когда мы садились в машину, Мелиссу стошнило: она была впечатлительным ребенком, и даже испуг вызывал у нее приступ тошноты. Я вытерла ей рот, а она схватила меня на шею.

— Мама, я боюсь, — прошептала она мне на ухо. — Я боюсь бабушки с дедушкой. Я чувствую, случится чтото ужасное. Я боюсь за тебя, потому что знаю: они не любят тебя.

— Не беспокойся, дорогая. Это же твои дедушка с бабушкой. Они никогда не сделают ничего плохого своим внучкам.

Пока мы ехали в машине, я гладила Мелиссу по волосам, чтобы успокоить ее. Я осознавала, что ситуация складывается серьезная. Этот непредвиденный визит не сулил ничего доброго. Я уже придумала, что скажу им насчет моих отношений с Хусейном, и еще раз проговаривала про себя все слова. Когда-то я должна сказать им все.

Выходя из автомобиля, я посмотрела на дом — тот выглядел мрачно как никогда. По телу пробежала дрожь, но я не хотела показывать свой страх дочерям. Держа их за руки и молясь Богу про себя, я переступила порог.

В гостиной, где собралась вся семья, стояла напряженная и опасная тишина. Все молча глядели на нас. Мелисса бросилась в объятия к своей бабушке, но та резко оттолкнула ее. Мелисса упала. Это было слишком. Гнев охватил меня, и я решила, что сейчас же скажу все, что о них думаю. Но сначала нужно помочь дочери подняться. Я нагнулась, и в этот момент меня схватили за волосы и быстро потащили в небольшую кладовую, в которой хранились продукты. Словно скотину, меня и моих дочерей по очереди затолкали внутрь. Я упала на пол, не понимая, что происходит. Мелисса громко плакала и звала меня. Нора застыла в углу как статуя. Инстинктивно мы потянулись друг к другу, помогая прийти в себя. Что могла означать эта агрессия? Зачем надо было запирать со мной девочек? Мать, словно верховный главнокомандующий, подбоченясь стояла в дверном проеме.

Рядом с ней застыли двое моих братьев.

— Вынесите отсюда морозильную камеру, мальчики, — приказала она. — Мясо, которое там хранится, может испортиться рядом с этой падалью! С самого рождения, дочь, ты была падалью и родила падаль — таких же двух шлюшек, как ты сама! Точные копии тебя! Ну, хорошо!

Они разделят твою судьбу. Шлюхи погибнут, как шлюхи! Двери закрылись. Мы остались одни в сырой прохладной кладовой. Обычно чем богаче семья, тем больше подобная комната, тем больше продуктов в ней можно поместить. Но в доме моего отца кладовая для хранения продуктов была относительно небольшой. Посреди комнаты стоял круглый столик. На полу лежали три тюфяка.