Паранойя. Краткая история неврозов

Когда сотворение мира было окончено, Бог удалился на огромное расстояние (10–11 и 252) и, в общем-то, предоставил миру развиваться по своим собственным законам. Он ограничил свою деятельность, тем, что привлекал к себе души умерших. Лишь в исключительных случаях он вступал в особые отношения с выдающимися, высоко одаренными людьми²⁵, или же вмешивался в судьбы мира посредством чудес. По законам Мирового Порядка, Бог не имеет постоянного общения с человеческими душами, пока их хозяева живы.²⁶ Когда человек умирает, его духовная часть (т. е. нервы) подвергаются процессу очищения, прежде чем они наконец вновь соединяются с Богом в «преддверии неба». Таким образом, осуществляется мировой круговорот, лежащий в основе Мирового Порядка. Сотворив нечто, Бог утрачивает часть Себя, или, иначе говоря, придает части своих нервов другую форму. Эта понесенная Им, на первый взгляд, потеря, восполняется, когда через сотни или тысячи лет нервы умерших, достигших состояния блаженства, вновь накапливаются у него в виде «преддверий Неба».

Души, прошедшие процесс очищения, могут вкусить блаженство. Тем временем они частично утрачивают свое индивидуальное самосознание и становятся вместе с другими душами частью некоего высшего единства. Души великих людей, таких как Гете, Бисмарк и так далее, могут сохранять свое индивидуальное сознание на протяжении столетий, до тех пор, пока они не растворяться в высших образованиях душ, тех, что называли «Лучами Иеговы» в древней Иудее, или «Лучами Заратустры» в древней Персии. В ходе их очищения «души обучаются языку, на котором говорит Сам Господь, так называемому «основному языку», которым является выразительный, хотя и несколько устаревший немецкий язык, для которого особенно характерно изобилие эвфемизмов.»

Сам Бог является непростой сущностью. «Над «преддвериями Неба» парил Сам Господь, который, в отличие от этих передних божьих царств также описывается как «задние царства божьи». Задние царства божьи были и являются до сих пор странным образом поделенными на нижнего Бога (Ахримана), отличного от верхнего Бога (Ормузда). В отношении значения этого разделения Шребер говорит лишь, что нижний Бог более тесно связан с людьми темной расы (Семитами), а верхний Бог— со светлой расой (Арийцами); да и вряд ли можно требовать более глубоких познаний в столь возвышенных вопросах от человеческого разума. Тем не менее, в другом месте говорится, что «несмотря на то, что в некоторых отношениях Всемогущий Господь един, нижнего и верхнего Бога все же следует рассматривать как две отдельные Сущности, каждая из которых наделена своим особым эгоизмом и своим особенным инстинктом самосохранения, даже по отношению друг к другу, и каждая из которых вследствие этого постоянно пытается превзойти другую.’(140) Более того, две божественные Сущности совершенно по-разному вели себя по отношению к несчастному Шреберу во время острой стадии его болезни.³⁰

В дни, предшествовавшие его болезни, президент Сената был подвержен сомнениям в вопросах религии; он никогда не был способен до конца поверить в существование личного Бога. Что интересно, он использует этот факт как доказательство реальности своих фантазий. Однако любому читателю нижеследующего описания черт характера шреберова Бога становится ясно, что трансформация, вызванная душевным расстройством не была фундаментальным превращением, и что в сегодняшнем Искупителе многое оставалось от вчерашнего скептика.

Ибо в Мировом порядке существует погрешность, в результате которой, по-видимому, существование Господа находится под некой угрозой. В связи с обстоятельствами, которые не представляется возможным объяснить подробнее, нервы живых людей, особенно людей в возбужденном состоянии, могут настолько сильно притягивать божественные нервы, что Он не может от них освободится и таким образом Его собственное существование подвержено опасности. Эта исключительно редкая ситуация произошла в случае Шребера и стала причиной его величайших страданий. В Боге обострился инстинкт самосохранения, и тогда стало ясно, что Бог очень далек совершенства, приписываемого ему различными религиями. Вся книга Шребера проникнута горечью жалоб на Бога, который, привыкнув общаться лишь с мертвыми, не понимает живых людей.