Параша Лупалова

По утру Параша, непривыкшая к ходьбе, почувствовала сильную усталость. Выйдя из избы, где ночевала, она испугалась своего одиночества, но, припомнив историю Агари в пустыне, тотчас ободрилась. Параша перекрестилась, поручила себя своему Ангелу-хранителю и пошла далее. Пройдя несколько шагов, она заметила на вывеске почтового дома, мимо которого проходила накануне вечером, изображение двуглавого орла, это заставило ее подумать нейдет ли она, вместо Петербурга назад в Ишим. Параша остановилась чтобы спросить о дороге и встретила своего хозяина, который с усмешкою сказал ей: «Если ты все будешь идти так, то уйдешь недалеко, да впрочем, и правду сказать, ты сделаешь лучше, если вернешься домой!»

Такие случаи несколько раз бывали с нею; когда Параша не знала куда идти и спрашивала дорогу в Петербург, то все над нею смеялись, что приводило ее в большое затруднение. Не зная вовсе большой дороги в столицу, Параша полагала, что известный своею святынею Киев, о котором слышала она от матери лежит на этом пути. Проходя чрез него, она хотела приобщиться Св. Таин, намереваясь также, если предприятие ее окончится благополучно, со временем постричься в монахини, в одной из тамошних обителей.

С такой ошибочною мыслию о положении Киева, и видя, что все смеются при вопросе о дороге в Петербург, Параша начала спрашивать дорогу в Киев, но и это также было безуспешно.

Однажды Параша остановилась на перекрестке, не зная куда идти; в это время ехала кибитка. Параша просила проезжих указать дорогу к Киеву. Ей отвечали насмешливо, полагая что и она шутит: «Ступай по какой хочешь, по любой дойдешь до Киева!» Параша пошла наугад и к счастию не ошиблась. Вообще она не помнила дорог и перепутывала названия деревень, в которых останавливалась. Обыкновенно Параша в маленьких селениях находила скорее пристанище, чем в больших, где часто принимали ее за бродягу, а такое несправедливое подозрение очень ее огорчало.

Приближаясь к городу Камышлову наша усталая путница едва, едва оканчивала один из самых длинных переходов; тут застигла ее сильная буря. Параша удвоила шаги, желая скорее дойти до жилья, которое виднелось невдалеке; сильный порыв ветра сломил перед нею дерево; это очень испугало ее и заставило искать убежища в лесу. Чтобы сколько-нибудь защититься от дождя и ветра, она стала под развесистую сосну, около которой рос высокий кустарник. Буря бушевала целую ночь, и Параша провела ее под открытым небом и сильным дождем, едва переставшим под утро. Только что рассвело, голодная и продрогшая потащилась бедняжка по дороге. К счастию проезжавший крестьянин предложил ей сесть в его телегу. К восьми часам утра приехали они в село, где добрый мужичок, не имея надобности останавливаться, высадил Парашу посреди улицы, а сам поехал домой. Странница уже предчувствовала дурной прием, потому что это было богатое село, однако, понуждаемая голодом и усталостию подошла к самому бедному домику, у которого сидела пожилая женщина и чистила горох. Параша попросила пристанища, но та, взглянув на нее с презрением, сурово отогнала от себя.

Слезая с телеги, Параша упала в грязь и замарала все свое платье, притом же ужасная ночь, проведенная в лесу без пищи, так изнурила бедную девушку, что она точно казалась неблаговидною, оттого все и отгоняли ее, к кому только она не подходила. Параша присела у дверей дома какой-то женщины, которую также напрасно умоляла о приюте, но и эта с бранью прогнала ее оттуда, говоря, что не пускает к себе побродяг. Бедная девушка увидела церковь, и пошла к ней печально. «По крайней мере, — думала она, — уж отсюда меня не выгонят».

Церковь была заперта, путница перекрестилась и села на ступеньках крыльца. Слыша брань женщин, деревенские мальчишки, тащившие тележку по улице, побежали за Парашею, окружили ее и называли воровкою. Часа два просидела бедняжка, изнемогая от усталости, прося Бога помочь ей и дать силы перенести такое испытание.

Между тем подошла к ней другая женщина, на вопросы ее, Параша отвечала рассказом об ужасной ночи, проведенной в лесу. Еще несколько крестьян остановилось слушать ее рассказ. Между ними был староста, он посмотрел паспорт и сказал, что это точно такой, как надобно; тогда крестьянка позвала Парашу к себе.

Опухшие ноги странницы до того онемели от изнурения, что она не могла сама встать с места, и надо было приподнять ее, башмак с одной ноги был потерян; увидя это, все прежде оскорбившие ее жестоким обхождением и несправедливо думавшие о ней, стали жалеть Парашу.