Парава — «летучие рыбы»

Гомес и Фернандес «солдатиками» спрыгнули в воду с низкого борта «Валампури». Уже в воде, держась за веревку с грузом, Гомес поднял ладонь и как будто что-то оттолкнул ею от себя с каждой из четырех сторон. И снова зашептал молитву. Это повторялось каждый раз при погружении. Молитва была бесхитростная: «Святая мадонна, защити нас от зубов акулы и игл рыбы-дьявола, дай нам силу достигнуть дна, даруй нам хорошую добычу. Да прославится имя твое во веки веков. Аминь». Ныряльщики продели большие пальцы ног в металлические кольца, укрепленные на камнях. Гомес дал знак, и матросы ослабили веревку. Ныряльщикам приходилось трудно, волны прибивали их к борту. Наконец, улучив момент, оба ногами вниз ушли в глубину. Матросы вытащили камни. Через минуту головы Фернандеса и Гомеса показались среди волн. Им подали руки и они взобрались на палубу..

— Каменистое дно. Надо идти дальше. «Валампури» снова «развела пары». Началась килевая качка. Дул влажный теплый ветер. Дождь все лил и лил. И только в той стороне, где был берег, временами становилось светло, и тогда сквозь пелену дождя можно было различить шпили соборов и кокосовые пальмы. Внешний рейд был затянут дождевой сеткой.

«Валампури» прошла еще три мили и снова стала. Берег и внешний рейд исчезли из виду. Волны с лохматыми гребнями швыряли наше суденышко как щепку. Передвигаться по палубе можно было, только цепляясь за неподвижные предметы. Качка рвала поручни из рук. Снова Гомес и Фернандес прыгнули за борт. Но в их сетках была только куски оранжевых губок, мелкие раковины, красно-бордовые ветви водорослей. Чанка не было. Ныряльщики смущенно переминались с ноги на ногу.

— Очень плохо видно, — сказал Фернандес.

— Солнца нет. Акула идет, а я не вижу, — подхватил Гомес.

… Дождь затихает. В стороне Цейлона кое-где над горизонтом проглядывают голубые окна чистого неба. Но солнце не показывается. Мы болтаемся от одной банки к, другой, и каждый раз процедура повторяется.

Наконец долгожданный чанк выловлен. «Валампури» напала на богатую банку. Завтра сюда придет флотилия каное ныряльщиков. Гомес бережно держит на широкой ладони невзрачную раковину. Она покрыта серо-зеленым налетом.

Вот он священный чанк. Раковина, стоившая жизни не одному ныряльщику. Изображение этой раковины выбивалось на монетах древних южноиндийских империй Чалукья и Пандья. Оно сохранилось и на монетах бывшего княжества Траванкур. Из чанка делали и делают тонкие, похожие на фарфоровые браслеты. Браслеты из чанка, найденные в древних погребениях Южной Индии, отличаются удивительным художественным вкусом. Когда-то этим занимались сами парава. Теперь чанк обрабатывают ремесленники Бенгала. Орнамент браслетов огрубел, стал более претенциозным.

Женщины Бенгала, Ассама и Тибета украшают тонкие смуглые руки такими браслетами. Парава надевают их на руки своим детям. «Они отгоняют злых духов», — говорят христиане-ныряльщики.

Четыре раза в день трубят в чанк в храмах Тамилнада (на рассвете, в полдень, при заходе солнца и перед сном), созывая индусов на молитву. Чанк стал символом храмовых танцовщиц. Водой, налитой в раковину чанка, освящают закладку дома. Чанк зарывают под первым камнем фундамента строящегося здания.

В Керале отмечают праздник первого урожая — «нира». Утром из храма выходит жрец. Впереди него идет человек, трубящий в чанк. По этому сигналу все мужчины деревни выходят на поля и собирают первые колосья риса.

В чанк трубят во время свадебной церемонии. У касты каллан в Тамилнаде есть обычай: сестра жениха в день свадьбы идет в дом невесты. Женщины, сопровождающие ее, несут цветы, кокосовые орехи, молоко, масло, рис. Две из них трубят в чанк, извещая о приближении процессии. Под звуки чанка в Тамилнаде несут тело к погребальному костру. Небольшая раковина чанка красуется на лбу быков. Считается, что чанк предохраняет их от всяких бедствий. Доморощенные лекари пытаются лечить раковиной чанка кожные болезни и даже проказу.

У тамилов есть много поговорок, где фигурирует чанк. Некоторые из них я не раз слышала: когда хотят подчеркнуть бесполезность какого-либо действия, говорят «это все равно что трубить в чанк над ухом глухого», или: «Придет ли рассвет, после того как протрубят в чанк?» А есть и такие: «Если ты льешь воду в чанк, она становится святой водой; если ты льешь ее в горшок, она будет простой водой».

— Трудно доставать чанк, — говорит Гомес. — Раковины жемчужницы лежат все вместе. А чанк по одному. Долго ползаешь по дну. Воздуха не хватает. А поднялся — потерял раковину, ищи снова. А каждая раковина стоит сорок семь пайс. Жалко упустить.

— У меня брат так умер, — замечает Фернандес. — Нырнул, смотрит: две раковины лежат. Взял их. А недалеко еще две. Уже надо было подниматься: воздух кончился. Но брат, наверное, решил, зачем их упускать. Подплыл, успел схватить еще одну. А назад не вернулся. Мы его вытащили, а он уже не дышит. В мертвой руке — чанк. Никак не могли руку разжать. Так и похоронили с раковиной.

— Да, — вздыхает Гомес, — нелегко найти чанк.