Паразиты

События, о которых я хочу поведать, произошли в апреле 20 года эпохи Сева, спустя несколько дней после того, как мы поселились в Эхиго. Дело в том, что бабушке стало хуже, и я несколько раз просила отца вернуться в Секигава. Наконец начались каникулы, и отец согласился. Я хорошо помню, как мы с Тецуи весело шагали по дороге, а я все думала о предстоящем семейном обеде, на который должны были собраться все члены нашей семьи. Все произошло очень быстро… Сначала была ослепительная вспышка, а потом раздался гром… Когда я пришла в себя, то увидела огромную воронку. Дороги больше не было. Раздался еще один взрыв, и я услышала, как кто-то кричит: «Ложитесь! Убирайтесь с дороги!» С окрестных домов посрывало крыши, и я оказалась засыпанной кучей битой черепицы и каких-то деревяшек. Наверное, я была в шоке, потому и не понимала, что случилось. Я лежала на земле и видела людей, что бегали вокруг, — их ноги мелькали прямо у моего лица. Я забыла о существовании Тецуи, да и обо всем другом тоже… потом мне удалось подняться на ноги, и я побежала… Вокруг все горело, горели дома, что стояли вдоль дороги. Кто-то схватил ведро с водой, которое стояло на крыльце, и опрокинул себе на голову. Я последовала его примеру и только тогда поняла, что совершенно голая. На мне остались лишь трусы… Кожу невыносимо жгло. Пока я стояла и осматривала себя, меня сбила с ног чья-то повозка. Никто не поспешил на помощь. Теперь можно решить, что это было жестоко, но посудите сами — кто в такой ситуации стал бы думать о какой-то девчонке, которая валяется на дороге? Никто, уверяю вас. Это война, и тут уж ничего не поделаешь… Бросившись кому-нибудь на помощь, вы рисковали погибнуть сами, ну а если дело касалось чужого человека… В тот момент у меня была только одна мысль: я погибла. Рядом полыхал чей-то дом. И все же я встала и побежала снова… Я хотела убежать как можно дальше от этого места — и так добежала до реки Сано. Это была мелкая, дрянная речонка. Я стала черпать воду и горстями лить себе на тело. Вода была холодная, и боль на время утихла. Мне стало так хорошо, что не хотелось выходить. И вдруг я услышала чей-то голос: «Что ты делаешь, дура?!» Оказалось, что это кричал Тецуи. Я очень обрадовалась, что он жив, и даже почувствовала прилив сил. Мы выбрались на берег и побежали… Впрочем, я пробежала совсем немного, заплакала и сказала, что больше не могу. У меня все тело было покрыто ожогами. Руки и ноги налились тяжестью и сделались как деревянные. Каждый шаг давался с огромным трудом. На левом бедре я заметила рану, откуда капала кровь. Рана была такая глубокая, что можно было видеть мясо и кровеносные сосуды. Но Тецуи закричал мне, чтоб я не останавливалась. Я бежала и плакала. Я была черной, как трубочист, — выделялись только места на ногах, где раньше были ремешки от сандалий. В конце концов мы добрались до бомбоубежища около военного госпиталя в Явата. Нас узнала медсестра, и только поэтому мы смогли попасть внутрь — бомбардировка все еще продолжалась. Так как госпиталь находился недалеко от моего дома, Тецуи знаками предложил сразу после отбоя воздушной тревоги направиться ко мне. Мы так обессилели, что не могли даже разговаривать. Я прислонилась к балке, которая упиралась в потолок, и так и сидела, тупо глядя перед собой. Мало-помалу я начала ощущать страшную боль от ран и ожогов. Но хуже всего было то, что скоро в убежище стало очень тесно — снаружи все прибывали и прибывали люди. Я опять было заплакала от боли, но остановилась, испугавшись, что Тецуи рассердится. Ничего подобного — он тоже плакал. Да что там — плакали и стенали все, кто собрался в нашем бомбоубежище. Воздух ежесекундно сотрясали стоны, невнятные причитания и вопли, от которых стыла кровь в жилах. Слева от меня сидел солдат в белой форме… То есть сначала он сидел, но вскоре стал клониться вперед и вдруг упал наземь. К нему подбежала санитарка и спросила, как его звать. Солдат едва слышно что-то пробормотал, потом забился в конвульсиях и испустил дух. Санитарка принесла старое покрывало, которым закрыла лицо умершего, а потом оттащила труп в особое место, где сквозь щели просачивался солнечный свет. Она написала имя погибшего на листке бумаги и приколола этот листок в ногах солдата. В тот момент я посмотрела в его сторону… и увидела, как изо рта мертвого солдата что-то выскочило… Сначала мне показалось, что это была мокрота или просто слюна, которую он выплюнул в агонии. А потом… потом я поняла, что это была его душа, которая отлетала от тела. Я страшно испугалась… Так мы и сидели в этом бомбоубежище, пока не прозвучал сигнал отбоя. Под конец мы уже не могли плакать и только дули на обожженные места. Когда я обвела взглядом все помещение, то заметила, что вокруг было полно мертвых солдат, одетых в белую форму…