Парень для «Sекса»

– Я не могу! Ты слышала, что я тебе рассказала? Что Кан мне в «Пуле» вчера сказал?!

– Да какая разница, что там Кан сказал? Было бы проще и гораздо легче, если бы ты пересилила свое тщеславное самолюбие и просто за себя извинилась. Перед Спирей, я имею в виду.

– За что это?! За то, что посмела влюбиться в его Светлейшество? Я к нему по делу ходила, а он на интервью не пришел.

– Он извинился! Он же тебе сказал, что тренировку отменили. Что думал, ты в курсе и не придешь!

– Да, как же…

– Опять ведешь себя, как овца в квадрате!

Я молчала, стиснув зубы, как можно крепче.

– Я просто с ним не здороваюсь.

– Так вот просто, да? Ты? И рожи не корчишь? И гадости на гостевой про него не пишешь?..

– Гадости на гостевой пишет Боня. А рожи… Он же сам, первый, начал! Сказал, я скоро буду из его тарелки выскакивать. С диктофоном! Что мне оставалось делать? Глотать и радостно улыбаться? Ты же знаешь, что я за ними не бегаю. Просто так получилось, что были два интервью подряд… Первое я для «Советского спорта» делала, в начале сезона, а второе…

– Спиря? Этот человек, который расталкивает людей локтями, чтобы пробиться к камере? Сказал, что ему надоело давать интервью? Серьезно? В лицо тебе сказал?

– Ну, не совсем… – я чувствовала себя немного неловко. – Он Аркаше сказал, а Аркаша – мне…

– Не, ну Аркаше я верю! – перебила Ирка, яростно мешая чай. – Это тот самый Аркаша, который к тебе свои яйца подкатывал? Который потом рассказывал Джерри Маккарти, что ты мечтаешь выйти замуж за американца? Тот, что рассказал Роджеру Весту, что ты – ко всем легионерам одинаково страстно и трепетно пристаешь с экскурсиями по городу? Тот Аркаша, который на пленке интервью с Вадиком ходит вокруг и отпускает едкие комменты? Лен, я стесняюсь спросить, но… ты – ебанутая?!

Я открыла рот и застыла, думая над ответом.

После того, как Аркаша меня на Новый год пригласил, а я ответила, что он не в моем вкусе, он разорался прямо в телефонную трубку, обозвав меня тупой шлюхой и меркантильной свиньей. С тех пор мы с ним немного не ладили.

– Но веришь тому, что он говорит о Спире.

– Просто мне стыдно идти к нему, Ир. Я вообразила, будто ему понравилась. И меня прямо коробит.

– Что такого позорного в том, чтобы влюбиться в – красивого, очень обаятельного хоккеиста? Холостого, к тому же? В него все влюбляются. Если бы ты за ним бегала, как Бонька за Вестом, я бы еще понимала, что тебя бы коробило. Но ты же за ним не бегала. Да, позволила себе немножечко размечтаться. Но что с того? Он виноват, что с тобой ни один симпатичный парень не был приветлив? Просто так, ничего при этом не имея в виду? Нет ведь, не виноват. А ты, по сути, ведешь себя, как Аркаша: зеленым виноградом плюешься, а сама даже надкусить не смогла.

– Спиря меня пошлет, – поморщилась я. – И Шеф все равно уволит, а я уже не смогу показаться в клубе…

– Нет, он тебя не пошлет. Давай начистоту. Спире ты глубоко безразлична. Он, конечно, давно решил, что ты – ебанутая, но это вряд ли крадет его покой по ночам. То есть, по сути, ты – просто журналистка, которая очень странно себя ведет. Если ты сейчас вежливо подкатишь к нему с диктофоном, он себя пересилит. По сути, Кан ничего такого и не сказал. Можно всегда приколоться, что он имел в виду интервью. Он же не говорил, что в постель к тебе его сунет… Не наворачивай.

– А вдруг он понял и подумает, что я к нему пристаю?

– Ты невротичка, – невозмутимо сказала Ирка. – Во-первых, он хоккеист и не умеет думать, – она хихикнула. – Во-вторых, возьми с собой томик Кьеркегора и напиши на нем «экзистенциальная». Блядь, Лена, как можно на каждом шагу огрызаться с Матрицей, но при этом бояться какого-то хоккеиста?

– Дима мне ничего не сделает.

– Дима уже заложил фундамент под новый торговый центр «Елена». Звони, давай!

После большой порции валерьянки и маленькой репетиции, я сняла трубку, малодушно моля богов, чтобы Спиря был занят.

Он был свободен и настроен на разговор. После второго «Алло?» в динамике, Ирка ткнула меня ногой.

– Привет, Вадим! – воскликнула я, сдавив в кулаке свое малодушие. Сердце колотилось словно теннисный мяч в стиральной машине, выбивая из легких воздух. – Это Лена Ровинская беспокоит. Из газеты…

– РОВИНСКАЯ?!! Ровинская?! Ро-вин-ская? – с пониманием откликнулся нападающий. – Да ты совсем охренела?!

Это было намного легче, чем я того ожидала. Булавочный укол, вместо кола в грудь.

– Это сейчас было обидно…

Спиридонов подавился сардоническим смехом. Я шумно втянула воздух. Он замолчал. Выдавил:

– Ну, ты даешь, Ровинская!

Кухня качалась. Стыд уходил. Я не понимала, чего ради все эти месяцы тупила, стараясь скрыть от него, что втрескалась. Что с того? Что такого смешного в чужой любви, когда тебе ее не навязывают, как ненужный товар на китайском рынке?

– Не всем. Сказать по правде, вообще не даю, потому что никто не просит. Вот подумала: позвоню Вадиму, может он мне даст? Он же всем дает… в смысле, интервью.

Вадим засмеялся вновь.

– А-а, точно! «Это – Лена, она у всех берет». «Что, прямо у всех!?» «Ага… Да нет! Интервью!».