Парень с большим именем

Попугай выкинул билетик. И студент и женщина — оба читали.

— Иди, я не держу, — сказала женщина студенту, комкая билетик. — Я провожу тебя. Хорошая птица, умная, — похвалила она попугая.

Студент и женщина быстро шли к Арскому полю. Яшка бежал за ними. Впереди на улице суетились люди, а сама улица была завалена старыми военными двуколками, железными полосами. Между ними стояла большая чугунная машина, которой гладят новое шоссе, и возят ее двенадцать лошадей.

Здесь женщина поцеловала студента и вернулась в город.

Яшка подошел к группе вооруженных людей с погонами.

— Дяденька, пройти бы мне как? — спросил Яшка у одного.

— Иди к господину офицеру.

— Туда, домой, я живу там, пройти бы, — говорил Яшка молоденькому офицеру.

— Нельзя, там неприятель, враг, — отмахнулся офицер.

— Утром, как я проходил, ничего этого не было.

— Убьют тебя красные. Живи где-нибудь, пока мы их выгоним.

— Братишка у меня и мать больная, кормить надо, я один работаю.

— Что же сделаешь? А у нас война… Билетик дай-ка один! — попросил офицер.

Птичка-счастье достала билет офицеру. Он прочел его и стал веселей.

И все другие брали билетики. Яшка давно заметил, что к нему и к его птице люди относятся с большим интересом и доброжелательно. Кто верил, что птичка может нагадать правду, а кто и не верил, но всем было приятно, когда выпадал счастливый билетик.

А билетики были составлены каким-то умным и добрым человеком, они всем сулили счастье. Если в некоторых упоминались небольшие неприятности, то всегда указывалось, как можно избежать их. Билетики поднимали у людей настроение, бодрость, веру в свой успех. И люди с благодарностью относились к Яшке, к птице за их доброе, нужное дело.

— По местам! — крикнул офицер. — Смирно!

— Дяденька, птичкой мы живем, — приставал Яшка.

— Завтра утром ведь опять пойдешь в город?

— Придется, птичкой живу.

— Убьют, несдобровать тебе. Проходи! Убьют красные — пеняй на себя.

Яшка перебрался через баррикаду, высоко над головой поднял птичку и побежал к казармам красных.

Красноармеец крикнул ему из-за угла:

— Сюда, эй, товарищ!

Яшка подошел.

— Куда ты?

— К красным, отца у меня белые убили, против них хочу воевать.

— У, какой вояка! Как же они тебя пустили?

— Сказал, что живу здесь. И на завтрашний день выпросился, пропустят.

— Зачем это? Воевать за нас хочешь, и туда больше незачем.

— Может, пошлют за чем?

— Чудак ты, видать, ребенок. Что, здорово врет он? — Красноармеец показал на попугая. — Ты в штаб со мной. Поехали, а то убьют тебя.

Красноармеец погрозил кулаком в сторону белых:

— Вы не вздумайте стрелять, дайте мальчонку провести.

Еще не дошли до штаба, как пули целым ливнем посыпались со всех сторон.

— Ну, товарищ, убирай ноги, а то и «счастье» не поможет. — Красноармеец и Яшка бежали бегом. — Сюда, сюда, в ворота.

Красноармеец сдал Яшку в штаб, а сам вернулся в бой.

В большой казарме у окна сидел Яшка. Птичка хотела есть и прыгала по окну, стучала клювом в серый каменный подоконник.

На нарах лежала куча винтовок. Все время прибегали люди, больше молодежь, в новых гимнастерках, брюках и сапогах, они брали винтовки и убегали, на ходу прицепляя к винтовкам ремни.

Это были добровольцы. Их тотчас обмундировывали, вооружали и отправляли в бой.

За стеной звонил телефон, в него говорили.

— Взвод… Я с трудом удерживаю позицию… добровольцы, молодежь, не видали винтовки… Убит, жаль. Держись. Москва знает. Ответа нет. Победить безусловно должны. Никогда. Живым ни один не отступит!

И так без остановки говорил телефон.

«Крошенный разговор, лапша, — подумал Яшка. — Не зовут долго, пойду сам». Он вошел за перегородку, где был телефон. Красноармеец, с красным бантом на груди, передал трубку другому.

— Чего тебе? — обратился он к Яшке.

— Я, товарищ, к красным, заодно хочу против белых.

— А здесь белые, ты прошибся, не к красным попал, — усмехнулся красноармеец.

— Смеешься, знаю я, зачем ленту носишь и без погон.

— Вижу, знаешь. Мал ты и винтовку не поднимешь. Убьют зря, без толку, без пользы.

— Отца убили они. На заводе он работал. И в подвале жить нельзя: у мамки грудь болит, Ганьку, чай, из приюта выкинули… И воля чтобы…

— Воли захотел, знаешь, какая воля-то?

— Не знаю, а чтобы была она.

— В город к белым ты можешь сходить?

— Я оттуда и пришел к вам.

— Ну, а туда? — Красноармеец встал.

— Согласье дали, сказал им, что пойду утром гадать птичкой, а живу здесь.

— Можешь, выходит?

— Могу. А возьмешь к себе?

— Беру, теперь ты наш, красноармеец. Как зовут?

— Яшка… И ружье мне дадут?

— Птичкой воевать будешь.

— Как — птичкой?

— Там узнаешь, птичку никому не отдавай. Иди на двор в кухню, поешь.

Красноармеец — он был комиссаром отряда — вызвал дежурного по штабу и сказал:

— Вот Яшка, будет в твоей команде, зачисли его на котел и прочее.

— Меня есть послали, — сказал Яшка кашевару.

— Валяй, вот бери сколько хочешь! Красноармеец?

— Да, приняли.

— Страшный! — Кашевар засмеялся.

Яшка ел около походной кухни рисовую кашу.

— Ты песком посыпь ее! — советовал кашевар.

— Хорошо кормят, — хвалил Яшка.

— Работа трудная: хуже шахты буржуев выкорчевывать.