Парень с границы

Итак, я выложил перед тобой свои карты. Я так поступаю всегда. И не собираюсь принуждать тебя. Вот дверь: хочешь быть честным человеком, можешь убираться на все четыре стороны. Хочешь остаться со мной — оставайся. Ты теперь знаешь, что это значит. Скажу тебе напоследок еще одну вещь. Если решишь остаться со мной, то станешь частью этой отлаженной машины, а она будет работать и на тебя. Пока еще никто из идущих со мной в одной упряжке не был нищим. У Лу, например, на счете в банке, как минимум, пятьдесят тысяч. Сам я уже скопил себе достаточно для безбедной старости, но не могу остановиться. Слишком все это увлекательно. Ну вот, пожалуй, и все. Что скажешь?

Конечно, Рикардо внимательно слушал все, что ему говорили, но больше всего ему запали в голову слова о доме его отца, о тяжелой работе на шахте и все такое прочее. Ведь он действительно ненавидел ежедневный изматывающий труд.

Некоторое время юноша сидел молча, сомкнув пальцы рук замком. Одно желание обжигало его словно огнем, другое тут же смывало его будто струя ледяной воды. И если действительно существуют добро и зло, стоящие за спиной у человека и нашептывающие ему свои противоречивые советы, то сейчас они очень активно пытались наполнить душу Рикардо своей сверхъестественной мудростью.

Он посмотрел на собеседников, но те старательно избегали его взгляда. Доктор неторопливо пыхтел сигарой, уставившись в потолок и выпуская тоненькие голубоватые колечки дыма. Уильям Бенн, скрестив руки, смотрел прямо перед собой, и на его губах опять играла демоническая ухмылка. Воистину это была ухмылка дьявола-искусителя.

Рикардо закрыл глаза. Ему вспомнился добрый, честный Антонио Перес, который сделал его таким, каков он есть. Но перед ним тут же предстала и тесная, убогая лачуга, душная летняя ночь, когда огонь в печи уже потух, но повсюду еще витает запах пищи, и даже пыльная, раскалившаяся за день улица кажется раем по сравнению с их убогим жилищем.

Он снова открыл глаза и отметил про себя уют и чистоту комнаты, в которой находился теперь. Селим безмолвно и проворно убирал со стола, не звякнув ни одной тарелкой. Разве может он позволить себе шуметь?! Ведь тем самым помешает мальчику думать! Быть может, когда-нибудь придет такой день, когда и у него, Рикардо, тоже будет трое таких же умных и преданных слуг, как Лу, Вонг и Селим…

И потом, преступники ведь тоже бывают разные. Разве он не слышал про добрых и благородных разбойников, которые грабят только богатых, а потом раздают все бедным? Эдакие современные Робин Гуды…

Так думал Рикардо, потом вдруг подошел к столу и проговорил:

— Я остаюсь с вами, Уильям Бенн.

Тот сразу же расслабился, и юноша понял, что его улыбка была лишь маской, за которой он скрывал беспокойство, поскольку этот вопрос был для него весьма и весьма серьезным. Куда более серьезным, чем мог предположить Рикардо.

Длинная рука с неестественно крупной ладонью протянулась к юноше и схватила его за плечо.

— Теперь, малыш, мы вместе с тобой найдем другой конец радуги.

— Только не забудьте про меня, когда будете делить доходы, — вставил доктор с едва заметной улыбкой и тоже положил руку на плечо Рикардо. — Если ты сильный человек, а я думаю, силы в тебе хватает, то ты никогда не пожалеешь о сегодняшнем дне, — сказал он ему, переходя на «ты». — Но если вдруг окажешься слабаком, то угрызения совести будут терзать тебя до самой смерти. Желаю удачи, Рикардо… Манкос!

И все трое рассмеялись. Правда, смех Рикардо почему-то прозвучал несколько истерично.

Глава 13 ЧТО ПОЛУЧАЕТСЯ, КОГДА ИГРАЕШЬ С ОГНЕМ

Городок Эль-Реал можно было назвать скорее мексиканским, нежели американским. В нем больше ощущался мексиканский дух. Во многом поэтому положение сеньора Эдгардо Манкоса никоим образом не зависело от его бизнеса. Он был владельцем крупного игорного дома и жил среди избранных на высоком холме в дальней части города. Во всем Эль-Реале не было человека более уважаемого, чем дон Эдгардо. Торжественный фасад его огромного особняка словно бы свидетельствовал о характере владельца, а солидная внушительная внешность самого сеньора Манкоса еще больше подкрепляла сложившийся образ.

Кроме того, он считал, что его хозяйство должно производить впечатление абсолютной элегантности. Весь персонал игорного дома был отлично вышколен и держался с молчаливым достоинством. Прислуга бесшумными тенями скользила по залам и апартаментам особняка, в то время как дон Эдгардо напоминал сказочного кудесника: стоило ему взмахнуть рукой — и перед ним, словно по волшебству, как бы из ниоткуда возникали слуги.

В тот день он только что поднялся после сиесты, которой придерживался с истинно мексиканской регулярностью. Сама церемония происходила следующим образом.