Паренек из Уайтчепела (СИ)

Называясь не Джеком, а Джино, было легче отделить себя от происходящих событий. Как будто бы он наблюдает со стороны, не участвуя в них напрямую...

– Так привычней для слуха, – кивнул Фальконе.

А Джек продолжал:

– И отвечая на ваш вопрос... Нет, я вас не корю, сэр. Мама сама выбрала жизнь, которой мы жили... Она ей нравилась, несмотря ни на что. И если я о чём жалею, то только о том, что мы не познакомились раньше. Охотиться вместе на скатов – звучит интригующе... – закончил он улыбнувшись.

Лицо старика тоже расплылось в улыбке, такой лучезарной, что не составляло труда догадаться: Джек подобрал правильные слова. И были ли они правдой, одному Богу известно, но это была, как думалось Джеку, безобидная ложь... Если такая в принципе существовала, то это была именно она.

– О да, мой мальчик, у нас будет новый столик в гостиной! – пообещал воодушевленный Фальконе, глаза которого заблестели от слез. И он отвернулся, подавшись к стене, на которой висел огромный, в пол натюрморт с цветами и фруктами.

По рассказам проныры Гатте Джеку было известно, что именно за натюрмортом скрывается сейф, ради которого он здесь оказался. Джек представлял его в виде коробки в стене, защищенный особенным механизмом, но когда Гаспаро Фальконе откинул огромное полотно, закрепленное на шарнирах, как дверь, Джек увидел квадратное углубление размером шесть на четыре фута, напоминавшее шкаф.

– Я хочу дать тебе кое-то, – сказал тот, вращая колесо механизма в ему одному известном порядке. – Это вещь твоей матери. Я хранил ее долгие годы!

Джек не видел из-за спины старика, какие именно манипуляции он проводил, и был по-своему рад, пусть даже и понимал, что это противоречит его первоочередной задаче. Нужно было сдвинуться в сторону, только шаг – и он бы заметил хоть что-то, но этот шаг он не сделал. Чувства противились разуму...

Фальконе потянул железную дверь, и та беззвучно открылась, являя драгоценное нутро сейфа. Он взял с полки какой-то предмет...

– Вот, посмотри.

Джек приблизился, различив на руке старика...

– Губная гармоника? – удивился Джек.

Фальконе кивнул.

– Аллегре подарил её мой друг Витторио на её двенадцатый день рождения. Привез из Германии. И она в неё просто влюбилась! Всюду носила с собой и наигрывала мелодии. У твоей матери был хорошо развитый слух, – с грустью заключил он, вложив гармонику Джеку в ладонь. – Возьми, я хочу, чтобы ты держал её у себя.

– Я даже не умею играть, – воспротивился Джек. – Медведь на ухо наступил...

– И все-таки забери её, – Фальконе снова повернулся к раскрытому сейфу, и Джек увидел на его полках странные вещи: например, старую карнавальную маску, бутылку вина и даже деревянную погремушку. – Удивлен? – поинтересовался его собеседник. – Здесь не только фамильные украшения, но и вещи намного более ценные, те, что хранят в себе прошлое. Вот, как эта бутылка вина... – Он взял её с полки. – Это вино было разлито в бутылки в год рождения твоей матери, – сказал он. – Я хранил его, чтобы выпить в день свадьбы Аллегры, но... – его голос грустно затих и тут же взмыл на октаву: – Теперь откупорю её на твоей свадьбе, мой мальчик! – Он снова хлопнул его по плечу, и в этот момент в дверь постучали.

На пороге предстала красивая женщина в скромном платье серого цвета.

– Сеньор Фальконе, простите, что отвлекаю, но вам пора принять лекарство, – приятным голосом на английском сказала она.

Старик скривился, захлопнув сейф и покрутив колесики и рычаги.

– Моя мучительница, – пожаловался он Джеку. – Розалин Ридли, моя компаньонка. – И в сторону женщины: – Сеньорита, познакомьтесь с моим родным внуком Джино Фальконе.

– Очень приятно, мисс.

– Взаимно, сеньор.

– Вы англичанка? – не сдержался Джек от вопроса. Мало того, что он не рассчитывал встретить на вилле свою соотечественницу, так еще и с фамилией, много значащей для него.

– Была когда-то, – ответила женщина. – Дело в том, что я так давно живу заграницей, что почти позабыла, где мои корни. – И Фальконе: – Простите, сеньор, но лекарство, вы должны его принять.

– Сеньор болен? – невольно вырвалось у Джека.

– Ерунда! – взмахнул тот рукой, расплывшись в улыбке. – Розалин слишком серьезно воспринимает возложенные на неё обязанности. Пойдёмте, мучительница! – уже в её сторону. Фальконе подхватил женщину под руку, и они, тихо переговариваясь по-итальянски, покинули кабинет.

Вечером на закате, сидя на чудесной террасе над озером, Джек осведомился у Фальконе:

– Сеньор, вы больны? Наличие в доме сиделки наводит на определенные мысли.

Они наслаждались покоем догоравшего дня, окрасившего небо над Лаго-Маджоре в пурпурно-радужные тона. Это было настолько прекрасное зрелище, что Джек с тоской подумал о том, что никогда не видел подобного. И как жаль, что он любуется этим видом в таких обстоятельствах... Без Аманды и Ридли. Эти мысли его и сподвигли к вопросу...