Парфянская баллада

Туда, в Мерв, и возвратился шаханшах Мубад с родней и советниками после поездки в Махабад. Со своей благородной женой Вис поднялся он на крышу большого шахского дворца. И сели они там на золотые стулья, как Сулейман с Балкис. 10 Солнце померкло от ослепительного величия шаханшаха, а Луна и не показывалась, боясь сравнений с Вис.

Весь Хорасан был виден отсюда. Зеленые волны садов заливали со всех сторон Мерв. Словно перегруженные белые корабли, плыли дворцы и библиотеки. Простых домов и видно не было, так глубоко утонули они. И совсем потерялся где-то скромный виновник этого праздника — ласковый Мургаб. Протянув друг другу самые большие ветки с обоих берегов, спрятали его от чужих глаз прижимистые карагачи. А может быть, принеся сюда жизнь с далеких Индийских гор, сам он захотел отдохнуть от горячего Солнца!..

— Разве не велик Хорасан! Не лучше ли он, чем твой Махабад? — спросил шаханшах Мубад у Вис. На свое горе спросил!..

Не Хорасаном интересовалась Вис. Даже если бы настоящий рай можно было увидеть с этой крыши, она бы не взглянула в ту сторону. Лишь один раз за всю дорогу увидела она Рамина, и то издали. Он как будто избегал ее!..

Совсем маленькими казались отсюда люди. Но большие глаза Вис сразу заметили молодого стройного всадника в мервском переулке, ведущем от базара. Он медленно ехал вдоль арыка, красиво положив руку на бедро и разговаривая с кем-то на теневой стороне. Ветки карагачей поредели, и в горящий уголь превратилось бедное маленькое сердце Вис. Он говорил с женщиной!!!

— Сто таких городов у меня, как Махабад! — не унимался шаханшах. — И мир лежит в прахе у моих ног, как твой Виру!..

Витязь остановился, погорячил коня и перескочил вдруг арык. Он спрыгнул на землю и взял ту, подлую, за руку! Зеленые круги завертелись перед глазами Вис, а когда они пропали, никого уже не было и у арыка…

— Что же ты молчишь? — взорвался шаханшах. — Опять об этом Рамине думаешь?..

Вис посмотрела на него. Так отвратительны вдруг сделались его большие крашеные усы, что она не выдержала. Ей было уже все равно.

— Кого хочу — того люблю, да! — закричала она. — Да! Да! Да! Из-за него и тебя терплю! Ты для меня как острые шипы на его розе! А он, жестокий… он…

— Ах ты, сукина дочь, да! — захрипел шаханшах. — От вавилонских проституток твой род! И мать твоя Шахру тридцать ублюдков родила. Если есть среди них два от мужа, то хорошо!.. Вон видишь три дороги: одна в Гурган, другая в Демавенд, а третья — в Хамадан. По любой из них убирайся к чертовой матери! И пусть самые острые камни подвертываются тебе под ноги, и глаза твои пусть ослепнут от дорожной пыли!..

Вис не ругалась. Она вежливо поблагодарила царя царей и пошла собираться в дорогу. Легко и пусто было у нее на сердце.

— Есть ли на свете кто-нибудь несчастнее меня! — сказала она мамке, вздохнув. — У других женщин — добрые, хорошие мужья. И любовники у других не такие!..

С шаханшахом она простилась по-хорошему.

— Одно горе было у тебя со мной! — честно признала Вис. — Найди себе любящую жену. Сто таких, как я, служанок, приставь к этой достойной женщине. Будь счастливым без меня, а без тебя и я буду счастливей…

Весь Мерв плакал, когда она уезжала. Кто знает, почему любили ее…

Что горе всего Мерва по сравнению с рыданиями Рамина, когда узнал он об отъезде Вис! Деревья вяли вокруг, и трава не росла там, где падали его слезы… Он действительно не подходил близко к Вис, чтобы не прогневить шаханшаха. И у такого витязя было, конечно, в Мерве немало хороших знакомых. Не мог же он так, сразу, порвать с ними…

Мир опустел без Вис. Такие же пушистые волосы и большие глаза были у его мервских знакомых. Так же светились их хрустальные руки, тот же был гранатовый сад, те же белые ноги. Может быть, даже лучшие ноги. Но только Вис была нужна Рамину… И уехала она, не простившись. Значит, не имеет он для нее значения… И к кому она так торопилась?!

Словно большой майский скорпион заполз в его сердце. Днем и ночью не давал он ему спать, как художник, рисуя в памяти все подробности свиданий с Вис. Только теперь не его, а чужие беззастенчивые руки ласкали ее. И Вис отвечала на эти ласки!.. Рамин вскакивал и бегал в отчаянии по комнате. А когда почувствовал он, что ни одной минуты не может больше быть без нее, сел и написал шаханшаху письмо.

«Шесть месяцев болел я, а теперь почти уже здоров, — было сказано там. — И леопарды мои скучают без добычи. Соколы совсем разучились падать с неба на жирных куропаток. Мой конь — верный Рахш — еле передвигает ноги. Сердце мое устало биться от безделья, а голова кружится от скуки. Нет счастья в неподвижности. Пусть разрешит мне великий и мудрый царь царей, гроза и услада Вселенной, поохотиться во славу его в Гаргане и Сари, где много пернатой дичи. Оттуда я поеду в Амуль, который славится дикими свиньями. На козлов и онагров я поохочусь в Кухистане, на ланей — в Азербайгане…«