Парфюмер Будды

– Если кто-то скажет вам: «Вот кем ты был, и вот ошибки, которые ты совершил», то у вас будет возможность не совершить эти ошибки вновь, – продолжил Малахай. – И, не совершив их, вы избавитесь от ошибок в следующей жизни. Если кто-нибудь предложит вам такой шанс, откажетесь ли вы от него?

Голос его звучал ласково. Жас вспомнила, как в Бликсер Рат он сидел и разговаривал с ней, как сильно он ей помог. Она не верила в реинкарнацию, не заботилась о карме прошлой жизни, но ей нужна была его помощь, очень нужна. Может быть, если она расскажет ему, что страшные приступы вернулись, он снова поможет ей, научит понимать символику галлюцинаций. Но если она признает то, что происходит, то вернется в прежнее состояние. Она станет не такая, как все, никогда не сможет вписаться в нормальную жизнь, всегда будет смотреть на нее извне.

Малахай внимательно следил за ней.

– Жас, у тебя были моменты воспоминаний прошлого, не так ли?

– Значит, вы верите, что мы обречены повторять свое прошлое? – ответила она вопросом на вопрос.

– Нет. У нас есть свобода выбора. Но если бы у нас была карта, то выбор мог бы стать более осмысленным. Мы могли бы помочь себе сделать нужный шаг. В каждой своей жизни мы сумели бы больше преуспеть.

Вдруг образы, которые Жас видела, когда была в подземелье с братом и Гриффином, начали возвращаться, размахивая своими призрачными крыльями вокруг нее, царапая кожу.

Жас закрыла глаза.

– Ты, наверное, устала, – сказал Малахай. – Тебе это вредно. Это может спровоцировать приступ.

Жас посмотрела на Гриффина. Он обратил внимание на его слова. Проклятье.

– Жас, что-то не так?

– Нет, – ответила Жас, прежде чем Малахай успел что-то сказать.

– Что имел в виду Робби, когда спросил тебя, видела ли ты что-нибудь в тоннеле? – спросил Гриффин.

– Что-то видела? В катакомбах? Что случилось, Жас? – возбужденно произнес Малахай. Жас не ответила, и он обратился к Гриффину: – Что там случилось?

– Когда Жас взяла черепки у Робби… у нее была реакция. Ее глаза остекленели. Она не слышала, что я говорил, секунд тридцать или сорок. Она просто смотрела в пространство, словно на кого-то или что-то, чего там не было.

– Перестань! – крикнула Жас, поднявшись и оглушив всех присутствующих. – Со мной ничего не случилось! Я ничем не отличаюсь от тебя, – она отвернулась от Гриффина к Малахаю. – И от вас тоже. Я в полном порядке. Просто было очень страшно. Робби к этому привык… он лазил по этим катакомбам с детства. – Жас снова повернулась к Гриффину. – Ты лазил по египетским гробницам почти всю свою жизнь. – Теперь ее взгляд вернулся к Малахаю. – Вы смотрите на работу моего сознания как на некий ключ к загадке, которую постоянно пытаетесь разгадать. Со мной ничего не происходит, кроме того, что жизнь моего брата в опасности. Кто-то неизвестный умер пять дней тому назад, и двое только что напали на нас, чтобы украсть какие-то бесполезные черепки, найденные Робби в хламе, который папа устроил из нашей жизни.

Гриффин и Малахай смотрели на нее с искренним сочувствием. Она ненавидела их за это. Отец смотрел на нее точно так же, когда она была маленькой девочкой и видела и слышала то, чего не было на самом деле, когда она, по мнению матери, была не-в-се-бе, это слово она использовала в отношении их обеих. Одри хохотала, произнося эти слова. Не-в-се-бе. Каждый слог она произносила отдельно, при этом смеясь. Словно быть иной казалось ей чем-то забавным, а не трагедией всей жизни.

– Мне надо в душ. – Она выпила кофе. – Надо навестить общество буддистов сегодня же вечером. Робби дал нам имя ламы. Он учился с этим человеком. Он занимается устройством встречи и обязательно сделает это. И потом мы все вернемся к нормальной жизни.

Жас вышла из комнаты и направилась к лестнице, сказав себе, что она в полном порядке, все под контролем. Она только не поняла, почему ее голос дрогнул на слове нормальной.

Поднимаясь по лестнице, Жас почувствовала, как тяжелы стали ее ноги, каждую ступеньку она преодолевала с огромным трудом, спина болела. Она хваталась за перила, как старуха.

В ванной комнате она открыла краны и добавила в воду побольше ароматически солей, потом еще. Надо было избавиться от зловония катакомб и аромата черепков.

Когда кристаллы соли коснулись воды, их запах начал обволакивать Жас, лаская. Она не посмотрела на бутылочку. Это был «Руж». Ее маме нравился «Нуар». Но Жас любила «Руж», первый значимый аромат Дома Л’Этуаль, созданный Жилем Л’Этуалем, вдохновением для которого, как рассказывал дедушка, стала его поездка в Египет в конце восемнадцатого века. Роза и лаванда, смешанные с одним из наиболее таинственных ароматов виверры.

Тысячи лет мускус добывался из организмов мелких млекопитающих. Недавно защитники прав животных выступили против этого, и парфюмерные компании стали использовать синтетические заменители. Большинство людей не могут заметить разницу. Жас могла. Но не в солях для ванны.