Паргоронские байки. Том 4

– Это вы умеете, – согласился Янгфанхофен.

– А еще удивительней, что мы когда-то прибыли на Парифат из-за Кромки. Мне казалось, что мы всегда там жили.

– Большинство из вас в этом свято уверены. Хотя у эльфов на Парифат прав гораздо больше. А у титанов – еще больше.

– А у Всерушителей – больше всех, – закончил Дегатти. – Не будем считать, у кого больше прав. Пришельцы из других миров постоянно навещают Парифат.

– У вас очень молодой мир, – сказал Янгфанхофен. – Его Кромка тонка и неустойчива, да и сами вы ее постоянно рвете. Вот и лезут к вам все подряд.

– И часто это заканчивается большой дракой, – добавил Бельзедор. – Когда я был ребенком, на Парифате бушевала война людей и симов… просто очередная крупная свара, но мне она почему-то особенно запомнилась.

– А симы ведь все из одного мира? – уточнил Дегатти.

– Да, – кивнул Янгфанхофен. – Если не ошибаюсь, в каком-то мире сразу четыре вида обезьян обрели разум… уж не знаю, кто там за это был ответственен. Боги, демоны, маги, ученые… кто угодно мог. Было это очень давно, подробностей я не знаю. Так или иначе, они населили свой мир, а потом стали просачиваться и в другие. В одних мирах остались лишь легенды о говорящих обезьянах, в других же они процветают, как на вашем Парифате.

– Уверен, о симах ты тоже знаешь кучу историй, – сказал Бельзедор. – Ты уже рассказывал про Авруга, конечно, но там было неважно, что он сим. История бы почти не изменилась, будь на его месте человек, эльф или даже гоблин.

– Нет, вот с гоблином она бы точно была другой, – хмыкнул Янгфанхофен. – Но ты прав, о симах у меня тоже есть истории. Самая интересная, конечно, о самом известном, самом легендарном симе Парифата…

– Монго? – догадался Бельзедор.

– Конечно. Если о ком из них и рассказывать – так о нем.

Познавший Пустоту

2875 год до Н.Э., Парифат, Симардар.

Шеонга поглядела в зеркало, купленное у двуруких, и счастливо взвизгнула. Хороша! Жестами не передать, как хороша!

В прошлом году она стала рани. Вышла замуж за младшего раджу Гунго. И была так счастлива, так счастлива!..

Гунго тоже был счастлив, взяв такую красавицу. Шеонга и в самом деле хороша. Восьми локтей ростом, с мягкой переливающейся шерсткой, большой отвислой грудью, высоким покатым лбом и нижними клыками, выпирающими из-под губы… о, от этих клыков замирало сердце у любого мужчины из кориллангов.

Но досталась она радже. Одному из побочных сыновей большого раджи Симардара.

Пусть все другие только смотрят, но близко не подходят!

– Ты прекрасна, – раздался озорной голос. – Прекрасней, чем эти цветы, которые я тебе принес.

Шеонга снова взвизгнула, гневно раздувая щеки. На подоконнике опять сидел он, этот мелкий рыжий сим. Забрался по стене, негодник!

– Монго, опять ты! – показала Шеонга. – Что тебе надо здесь, уходи!

– Я пришел к тебе, красивая рани, – кинул ей цветок Монго. – Но если гонишь – уйду.

– Уходи скорей! Если я расскажу о тебе мужу, он сломает тебе шею!

– Так ты не рассказывай, – ухмыльнулся Монго. – Давай я буду твоим маленьким секретом.

Шеонга рассмеялась, обнажив свои великолепные клыки. Монго не был кориллангом, он казался карликом рядом с прекрасной Шеонгой – и все же при виде него странно замирало сердце.

– Шеонга, любимая! – раздался знакомый крик за бамбуковой ширмой. – Любимая! Иду! Сказать буду!

Шеонга вздрогнула. Симы не очень-то много могут передать одним голосом, настоящий разговор возможен только лицом к лицу… но Гунго всегда был нетерпелив и кричал о себе задолго до того, как предстать перед собеседником.

Только это красавицу и спасло. Она выпихнула Монго в окно и тут же повернулась к мужу, невинно улыбаясь. Кажется, ничего не заметил.

А Монго со смехом схватился за лиану и уже карабкался на дерево. Что ж, наведаться к прекрасной рани сегодня не вышло, придется развлекаться иначе. Можно, например, спуститься на рыночную площадь, устроить там переполох, а заодно и что-нибудь перехватить.

Так он и сделал.

О Монго говорили, что он уникальный сим. Что никто не мог понять, к какому виду он принадлежит. Что в нем совместились признаки всех четырех народов, а это означает богоизбранность.

На самом же деле он просто был редким метисом, сыном оранга и хибения. В целом на хибения он и был похож, только крупнее и с ярко-рыжей шерстью. Родись он каким-нибудь полуэльфом или гоблорком, никто бы и значения ему не придал.

Но четыре народа симов не дают общего потомства… почти никогда. И смешанные браки у них запрещены… хотя межвидовые связи случаются, конечно. Если два или больше разумных вида живут вперемешку – можно даже не сомневаться, что такие связи будут.

Но если от людей иногда ухитряются рожать даже великаны и драконы, то симы таких полукровок практически не знали. И Монго, едва родившись, стал знаменитостью.