Паргоронские байки. Том 4

– Откуда ты знаешь? Ты видел этот Хаос? Ты там был? Хаос – это расплавленное золото под Тьмой. Океаны конских грив и хребтов драконов. Пожары всех возможных страстей и холодная заледеневшая воля, что кристаллизует их в четкой форме. Хаос – это все сразу, но вперемешку. Одновременно несуществующее, существующее потенциально, способное существовать, будущее существовать когда-нибудь и существовавшее всегда. Но пока Хаос не оформлен, он суть Пустота. И вот с него мы начинаем познание.

Монго слушал. Монго смотрел. Монго таращился в пустоту.

А если очень долго таращиться в пустоту, можно что-то увидеть.

Это было… он не знал, как это описать. Как будто завеса, за которой притаился… Монго не знал, как это описать. Вначале казалось, что это ничего, пустота, но чем дольше Монго смотрел, тем сильнее оно откликалось. Тянулось к его вниманию, как нерожденный ребенок к свету.

Кошмарный, жуткий ребенок.

Оно… оно хотело родиться. Хотело обрести форму.

Монго мог ему ее дать – и оно к нему тянулось.

Оно было безмерно и вечно. Его нельзя было даже сравнить со вселенной, потому что вселенную все-таки можно попытаться осознать, измерить и описать, а это… расширившимися от ужаса глазами сим смотрел, как оно начинает обретать сразу множество разных форм, обликов, возможностей. Становится крошечным и гигантским, сокращается и раздувается, меняет цвета. Является всем одновременно и ничем конкретным.

Монго попытался его удержать – и оно вперилось ответным взглядом.

Или не взглядом. Или не вперилось.

Оно выжидало.

На самом деле здесь был только Монго – и пустота вокруг. И на самом деле длилось это какое-то мгновение. Потом сим вздрогнул, преодолел наваждение и покатился кубарем.

Он упал бы в пропасть, если бы его не схватил за шкирку учитель.

– Ага, вижу, ты увидел Хаос, – удовлетворенно сказал он. – Ну и как тебе?

– Как-то… слов для такого нет.

– Поэтому его и называют невыразимым.

– Кто называет?

– Я.

Сказав это, Машибухер сунул руку… теперь Монго понял, что прямо в Хаос… и достал оттуда банан. Он швырнул его симу, и благодушно сказал:

– Твоя награда, макака. Заслужил.

– Я не макака, – уже привычно сказал Монго.

Но банан взял.

– Я видел там… много вещей, – сказал он. – И чудовищ. Они и вещи… и чудовища. Этот банан – чудовище?

Сказав это, Монго решил, что начинает сходить с ума. Он смотрел на банан и ждал, что тот перестанет быть бананом, станет чем-то еще. Но банан оставался бананом. Довольно банановым бананом с видом и запахом банана. Буквально излучающим банановость.

Чтобы банан точно его не провел, Монго его слопал.

Однако Машибухеру вопрос понравился. Наблюдая за Монго, он довольно улыбался в бороду.

– Вот теперь ты начинаешь ухватывать суть, – сказал старец. – Начинаем учиться по-настоящему.

И потянулись годы. Монго познавал Хаос. Познавал Пустоту. Учился видеть незримое. Применять силу, что не в руках, но в голове. Покорять реальность собственной волей.

Поначалу шло медленно и трудно, но Монго не сдавался.

На исходе третьего года Машибухер научил его летать. Для начала – с помощью подручных средств.

– Держи, – сказал он, сотворив очень плотное маленькое облачко. – Вставай на него.

– О, какое мягкое! – запрыгнул на него Монго. – А что это?

– Облаце. Мне эту штуку эльфийская колдунья дала.

– В смысле дала?.. Ты же его только что создал.

– Нет, это то же самое.

– Но его же раньше не было.

– Будешь допытываться – исчезнет.

– Нет, не надо. Спасибо.

Монго запрыгнул на облаце, покачался на нем, быстро сообразил, как его двигать, и облетел вокруг горы Кор-Таррот. Его охватил дикий восторг – он летел, он по-настоящему летел!

– Погоди, гуру, – сказал он, вернувшись к уступу. – А у тебя что, теперь его не будет?

– Почему это? – сотворил второе облаце Машибухер. – Мне же его эльфийская колдунья дала.

– А…

– А тебе его я дал.

– Но…

– Пользуйся молча!

Собственно Учение У Монго начал ухватывать только еще через семь лет. Десять лет он провел на вершине горы Кор-Таррот, десять лет учился у полоумного старика – но в конце концов это принесло плоды.

Вовремя. Монго уже не чувствовал себя юношей. Ему исполнилось тридцать шесть, а симы живут примерно столько же, сколько и люди. Прыжки по скалам давались не так легко, как десять лет назад, забираться на отвесные кручи становилось все труднее. Он все чаще предпочитал не лазить по горе, а использовать подаренное облаце.

Но сегодня… сегодня Монго просто поглядел на остроконечную макушку, и осознал, что гора есть гора. Гора – это единое целое. Он прямо сейчас стоит на горе. А если он прямо сейчас стоит на горе, то получается… что он стоит на горе.

И Монго оказался на горе. На самой ее вершине. Он нисколько не удивился произошедшему, потому что если бы он удивился – это и не сработало бы.

Он потратил десять лет, чтобы научиться не удивляться. Чтобы убить малейшие сомнения в том, что все работает именно так.

Чтобы подчинить себе реальность.