Пари на красавицу (СИ)

— В каких целях собрана делегация? — стирая пот с лица, с непониманием рассматривает она собравшийся семейный подряд: мать, брата и Андрея.

— Группа поддержки, — подмигивает ей отчим, протягивая букет с мелкими фиолетовыми цветочками. Я таких даже не знаю.

— О… — обескуражена. И смущена. Точно не злится, что уже хорошо. Значит, голову за самоуправство мне не откусят.

— Вообще крутяк ты там отжигала. Я даже не знал, что ты так умеешь, — лезет к ней обниматься щекастый шкет. Я ревную. Я тоже так хочу, но не при свидетелях же.

— Я тоже с презентом, но поскромнее, — выуживаю из-за спины спрятанную под ремень одинокую синюю розу. — Боюсь, в ближайшее время я не смогу заваливать тебя цветочным магазином. Надеюсь, ты меня за это не бросишь?

Намёк Праша сразу понимает.

— Да ладно? Он всё-таки это сделал?

— Поговорим позже, — вижу, что её мама топчется на месте с явным желанием поговорить и решаю не мешать. Вежливо отхожу туда, где Валентин что-то активно показывает Аньке Кривцовой. Знаю эту особу уже не первый год, но мы никогда близко не общались. Всегда крутились в слишком разных компаниях. До появления в моей жизни бирюзоволосой смутьянки.

— Ноги врозь, корпус развёрнут по диагонали. Правая нога делает перекрёстный шаг назад за левую ногу. Корпусом кач назад, типа лёгкого падения, после чего правая нога вперёд. Колени должны постоянно пружинить, — параллельно с движениями проговаривает вслух Валёк.

— Чё творите? — хмыкаю я, насмешливо наблюдая за тем, как шатается пьяным тушканчиком Кривцова, пытаясь всё это повторить.

— О, смотрите-ка кто явился, — сдаваясь и не желая больше позориться надменно фыркает та, изображая крайнюю степень презрения.

— А что, не должен был?

— Да кто тебя знает. Ты птица залётная, непостоянная.

Ох, не любит она меня.

— Тебе-то я что сделал, Кривцова? Не позвонил после бурной ночи?

— Не дай-то боже.

— Вот и я такого не припомню, так что не понимаю сути претензий.

— Да какие претензии! Ты только скажи, что с Титовой? Или у тебя в планах собрать всю коллекцию сестёр?

— Ань, не надо, — к нам возвращается Мальвина. Уже без цветов. Быстро она. Но вроде в хорошем расположении.

— А что такого? — высокомерно скрещивает на груди руки Аня. — Эта такая тайна?

— Ну правда, пускай они сами разбираются. Это их личное дело, — вклинивается меллированный щегол. Манерный такой, до скрежета зубов. Обычно он меня подбешивает, но сейчас прям дело говорит. Ещё немного и начну уважать.

Обнимаю Покровскую за шею и демонстративно целую в губы. Не для Кривцовой. Для Вольта, которые то и дело на нас вопросительно поглядывает. Что непонятного с прошлого раза, красавчик? Она моя. Выкуси. Лучше сгоняй с парикмахерскую и не позорься. А на чужое не зарься.

— И чего губёшки распускаем? — прохладно интересуется Праша, но не отстраняется.

— Со своей девушкой я имею право делать всё, что захочу.

— Уже твоей? Когда мы успели начать встречаться?

— По моей версии где-то месяц назад. По твоей, судя по всему, с этой минуты.

— Очаровательно.

— Очаровательно будет потом. Как насчёт приятного сюрприза на этих выходных? Ничего не планируй. Хочу тебя кое-куда отвезти.

— Куда?

— Если скажу, это будет уже не сюрприз. Могу лишь сказать: за город.

— Ты же теперь вроде бомж. Откуда средства на сюрпризы?

— Мне заблокировали банковские карты, но налик никуда не девался. Кто бы подумал, что скидывать выигрыш с гонок в нижний ящик кровати окажется таких мудрым решением. За последний год поднакопилось достаточно. На первое время нам хватит.

— Нижний ящик? Я думала, он у тебя забит презервативами.

— Это в тумбочке. А под кроватью заначка.

Шутить-шучу, хоть на самом деле нихрена не смешно. Ситуация-то дерьмо. И правда хорошо, что гондонами запасся. Чую, в скором времени жизнь будет хорошенько меня иметь.

От Мальвины моё реальное настроение не укрывается. Она аккуратно уводит меня в сторону.

— Как мама? — её голос обеспокоен. Она беспокоится за меня. Это пизд*ц приятно.

— Всё в порядке. Пока что.

Я знаю отца, как и знаю, что репутация для него всё. Так что сделка будет работать исправно. Какое-то время. Обстоятельства переменчивы, но я держу руку на пульсе. Прорвёмся.

Её пальцы ободряюще переплетаются с моими. Такие хрупкие, такие тонкие.

— Ничего. Если что, вместе и будем думать, — улыбаются мне.

Сердце ухается в пятки о таких слов. В последний раз слово "вместе" я слышал от матери. Давно. Очень давно.

— Вместе?

— Разумеется. Присмотрим ей нормальную клинику подешевле. Поближе. Найдём работу — осилим. Если я тебе нужна рядом, конеч… — не даю ей договорить, прерывая благодарным поцелуем.

— Не представляешь, насколько нужна, — на выдохе шепчу ей, ласково поглаживая переливающиеся от блёстков щеки.

— Но я не люблю вранья. И не буду мириться с твоими похождениями на стороне.

— Никаких похождений. Принял.

— Это касается и тупых пари. Хочешь тешить эго, на здоровье. Но без меня.

— Тпр-р… про пари забудь. Нет его. Ничего нет. Никаких причин, чтобы ты переживала.

— Значит ли это, что ты добровольно готов проиграть?