Пари на красавицу

— Я тебя предупреждал, — строго цыкаю ей и возвращаюсь в коридор, чтобы закрыть дверь. Для надёжности убираю ключи в карман: надумает бежать — придётся пройти полосу препятствий и затеряться в моих брюках. Если что, я не против и готов поддаться.

Вернувшись, застаю её в той же позе. Только теперь она лежит уже более удобно, бесцеремонно закинув обутые ноги на спинку дивана. Руки скрещены на на груди, а глаза опасно прищурены. И зыркают на меня. Ух, боюсь-боюсь. Боялся бы… если бы не её задранная юбка и обнажённые бёдра, которые абсолютно не прикрывает крупная сетка на колготках.

— Это бойкот? — не могу не улыбаться. Мальвина как заряд хорошего настроения. Маленькая батарейка, которая меня подзаряжает.

— Я буду кричать, — предупреждает она.

— Зачем?

— Если тронешь, закричу. Буду орать, пока кто-нибудь не вызовет полицию.

Да ради бога. Уж с ментами я как-нибудь разберусь. Всего-то и стоит назвать фамилию.

— Чай будешь?

Неожиданная смена темы её удивляет.

— Нет.

— Кофе?

— Нет.

— Какао? — дует губки. И как сексуально это делает… Бл***. Так, стоп. Я дал себе слово держаться. — Какао. Будешь или нет?

— Буду, — бурчит маленькая бука.

Бл***. А я буду её. Хочу. Хочу раздеть её, оседлать сверху и целовать. Целовать эти надутые щеки, эти крепко сжатые обкусанные губы, шею, грудь… Всю. Но вместо этого иду на кухню делать какао. Что делать. Жизнь — боль.

Пока занимаюсь, слышу, как шебуршатся в прихожей и лишь самодовольно усмехаюсь.

— Не сбежишь. Ключи у меня, — подмигиваю чашке и пакету молока, будто они со мной в сговоре. Столько улыбаться нельзя, но сегодня у меня конкретно едет крыша. А началось всё с её танца.

Прислушиваюсь. Фырчит и ругается. Что-то роняет. Опять ругается. Долго там ковыряется. Пытается взломать замок? Не знаю. Когда снова появляюсь в гостиной, Мальвина уже на диване. Правда на этот раз сидит нормально. И всё так же со скрещёнными руками. Рядом лежит деревянная обувная ложка с тяжёлым набалдашником в виде орлиной головы. Такой если прилетит по темечку, мало не покажется. И много не покажется. А что покажется — вопрос. Но точно ничего хорошего.

— Это зачем? — интересуюсь я.

— Вместо биты.

Вместо биты.

— Можно вопрос? — сажусь рядом, но сохраняю дистанцию, миролюбиво протягивая ей кружку. На всякий случай. Я ещё с прошлого раза не отошёл.

— Задавай.

— Как у тебя с твоим парнем до секса дошло? Или прежде он пролежал в гипсе, пока ты не позволила себя коснуться?

На меня смотрят. Ох, как на меня смотрят… Будто кожу заживо сдирают. Я бы лучше отодрал что-нибудь другое. Кого-нибудь другого.

— Мы переспали с ним на вторую неделю знакомства, — отвечают мне.

Бл***, обидно. Лучше бы мне этого не знать.

— Я чувствую себя оскорблённым!

— Просто Рома в отличие от тебя не шлюха.

То ли чихаю, то ли возмущаюсь, то ли смеюсь.

— Шлюха, значит?

— А что, нет? Глебушка-пробля*ушка. Сколько у тебя было девушек?

Вопрос заводит в тупик.

— Не знаю. Не помню. Я не считал.

Честно, не считал. По началу из спортивного интереса ещё, конечно, загибал пальцы, но после забил на это дело. Всё равно никаких пальцев бы не хватило. Богатый папаша всегда работал магнитом для пустоголовых девиц, которые сами просили собой воспользоваться. Разве можно было отказать в такой просьбе? Людям надо помогать. Это типа гуманно.

— Не помнишь, — невесело кивает Покровская, играя язычком по зубам. Так сексуа-а-а… Сука-а-а. Вот она что, специально это делает?

— Это так важно?

— Нет, Глеб. Это не важно. Важно, что для тебя секс — спорт и развлечение. А я не собираюсь становиться очередным развлечением. Я себя пока ещё уважаю.

— Я тебя тоже.

— Что тоже?

— Уважаю. И, между прочим, я нечасто такое говорю. Кому бы то ни было.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Спасибо. Кажется.

— Знаешь, — не уверен, что это стоит говорить, но эта мысль не оставляет меня в покое уже несколько последних дней. — Есть у меня одна теория… Я пока не до конца в ней уверен, но всё же склоняюсь к тому, что она верна.

— Что за теория?

— Думаю, я в тебя влюбляюсь.

По Праше как разрядом шмальнуло. Какао всё оказывается на её платье и диване, но она этого даже не замечает. Сидит и смотрит, не моргая, в одну точку перед собой.

— У тебя по ногам течёт, — замечаю я. Молчит. — Скорую вызывать? — вежливо пытаюсь забрать пустую кружку, в которую вцепились всеми правдами и неправдами.

— Не надо, — тихо просит она.

— Ладно, ладно. Не забираю. Хочешь, подарю?

— Не надо так говорить.

А, она не о кружке. Ну, я так и думал.

— Почему?

— Потому что я тебе всё равно не поверю. Даже если это правда.

Затупливаю. Не такой реакции я ожидал. Понятно, что на восторги тоже рассчитывать не приходится, но всё же… Мда. И это мне с Лерой задача казалась сложной. Титова рядом с сестрой — сарай со срезанными петлями. Толкни и заходи, кто хочет. Мальвина — вот где неприступный бастион. И стены с шипами, и ров глубокий вырыт. Подвесной мост вообще отсутствует. Захочешь перебраться — научись сначала летать.

— А что нужно, чтобы поверила?

— От тебя? Ничего.

— Ничего не нужно?