Пари на мажора (СИ)

– Хорошо. Буду себя сдерживать и перестану беспокоить нашу Васю, если ты так хочешь.

– Спасибо.

– Да не за что, сынок.

Странно улыбнувшись, женщина встает и, дотронувшись до плеча сына, выходит из кухни. Я тут же разворачиваюсь всем корпусом к Мирону. Ну, сейчас я возьмусь за его воспитание.

Получит он у меня.

– И что это было? Твоя мама болеет, а ты рычишь на нее. Кто так делает, Корнеев?

– Не придумывай. Никто не рычал. Все нормально.

– Но она обиделась. Ушла и даже чай не допила.

– Она просто оставила нас одних.

Непроизвольно закашляла.

– В смысле? Зачем?

– Не знаю. Захотелось, наверное.

Странно.

Очень странно.

Захотелось ей. Пф-ф-ф. Зачем? Цель какая?

– Ничего не понимаю.

– Чего ты не понимаешь? Мы только от больницы отъехали, как она уже начала меня к тебе отправлять. Всю дорогу бурчала, что не надо было тебя бросать.

Я прям почувствовала, как щеки начали краснеть. Дотронулась, пылаю вся.

– Она знала, что ты у меня был?

Только не это.

Что угодно, но не это.

– Из магазина ей звонил. Я же не в курсе был, что ты любишь. Она подсказывала.

Схватив Мирона за руку, роняю голову на его плечо.

– Бли-и-ин! А я ей сказала, что сама лечилась. Одна. Бли-и-ин! Теперь она думает, что я врушка.

– Сомневаюсь, что она именно об этом думает.

Он смеется?

Ему смешно?

Да как он смеет?

Запомню и в другой день отомщу.

– О чем еще она может думать, если не об этом? – продолжаю ныть, не отпуская его руку. Спрашивается, зачем держу? Отвечу: так спокойнее. – Так стыдно.

– Забей, – его рука накрывает мою. – Нашла о чем переживать.

Вот обычное прикосновение, со стороны именно так все и выглядит, но я клянусь, у меня дыхание перехватило.

В голове сразу же возникли обрывки воспоминаний. Блин, Мирон хоть понимает, что со мной сейчас происходит?

А что сам чувствует?

Как бы всем жилось проще, если бы мы умели читать мысли других людей. Фантазия бы так не играла. А то сейчас она уже не знает, что новое придумать, чтобы я еще сильнее покраснела.

Я ведь не железная.

Мне дали кусочек шоколадки, а я не распробовала. Целую теперь хочу. Упаковку. Нет, ящик.

– Мирон…

– Что? – сглатывает и смотрит мне прямо в глаза.

– То, о чем ты говорил перед тем, как твоя мама пришла. Жалеешь о чем-то. Ответь честно, пожалуйста. Ты жалеешь о том, что не оттолкнул меня тогда… На столе.

Возможно, не стоило спрашивать, но… Мне надо знать. Жизненно необходимо.

– Нет, Василиса, – улыбается он. – Об этом я не жалею.

– Хорошо, – кусаю губы, чтобы не замурчать от нахлынувшей радости. – Хорошо. Спасибо за честность.

Ой, что несу-у-у.

– Отвезешь меня домой?

Не лучше сказала. М-да, Василиса, без мозгов ты осталась.

Секундная пауза.

Гробовая тишина.

– А ты хочешь домой?

Нет. Домой я не хочу.

26.

Сначала мне хотелось притвориться глухой, сделав вид, что я вопроса не услышала. Ну, знаете, чтобы Корнеев еще раз переспросил. Интонация у него такая была – закачаешься. Вроде тихо говорил, а все равно венка на шее выступила. Вот и захотелось мне еще раз на это поглядеть.

Девчонка, что с меня взять?

Потом решила, что глупости это все, поэтому просто плечами пожала, мол, еще не знаю, но если предложишь остаться, то я подумаю и соглашусь.

Корнеев улыбнулся.

Зуб даю, раскусил Васькин хитроумный план, поэтому и промолчал.

– Мирон, ты бы хоть чай попробовал. А то я могу подумать, что ты из моих рук боишься что-то брать.

Кубок мне надо дать только за то, как я ловко могу с темы на тему перепрыгивать. Талант у меня такой. Чаем не пропьешь.

– А ты так не думай. Я ждал, когда он остынет.

Потом берет и демонстративно осушает кружку. Еще и дно показал, типа, я ничего не боюсь, Мамаева.

С одной стороны – такая ерунда. А с другой… Хоть это и мелочь, но все равно приятно стало. Заулыбалась. Только вот Мирону, кажется, улыбка моя не пришлась по душе. Резко серьезным стал. Плечи расправил, чайную ложку в руки схватил и смотреть на нее начал как на произведение искусства. В общем, от меня отвернулся.

– Поехали?

Чего?

Куда?

Блин, домой хочет меня отвезти.

И ведь даже разозлиться не могу. Сама предложила. Сама промолчала, когда он спрашивал. Все сама. Если злиться, то только на себя шизанутую. Мирон уж точно не виноват.

– Не надо. Я такси вызову. Тебе лучше с мамой остаться. Вдруг ей помощь твоя понадобится.

Ну, и, не надеясь, что меня провожать пойдут, тихо подниматься начала, когда меня за руку резко поймали.

Я даже ойкнула от неожиданности.

– А ты куда собралась? – непонимающе разглядывал меня Мирон, продолжая за руку держать. Ух, ну и горячий же он. Зимой, наверное, хорошо с ним гулять. Мороз, снег, ветер, с таким обогревателем точно не замерзнешь. – Передумала оставаться?

– Но как же? – замямлила, не зная, куда смотреть. Ребенком себя почувствовала, честное слово. – Ты сам сказал. Поехали… А мне кажется, что тебе лучше здесь остаться. Я и сама до дома смогу добраться.

– Куда? – фыркнул и встал. – Мамаева!

– Что?

Мирон встал рядом. Близко-близко. Ближе я к нему была только вчера, когда мы на столе… Ну, того… Ой, опять ладошки потеть начали.