Пари на развод (СИ)

Не то, что я, с какого-то фига разволновавшаяся, потому что вдруг резко почувствовала себя молодой, хрупкой женщиной, оставшейся наедине с симпатичным мужчиной. А на дворе ночь, тишина, романтика.

Кирова, угомонись! И ладони спрячь, а то вон как вспотели.

Одергиваю себя и, чтобы сбавить градус напряжения, сковавший тело, поддерживаю шутливый тон:

– Я запомню, Роман Сергеевич, что теперь в моей копилке хранятся уже два ваших желания.

Киваю, встречаясь с ним взглядом и растягиваю губы в широкой улыбке, активно изображая предвкушение.

Хмыкает.

– Олеся Игоревна, да вы, однако, страшная женщина. Не прошло пары недель, как я уже дважды должник. Круто вы меня! Такими темпами скоро превращусь в вашего вечно покорного слугу.

Переглядываемся.

На душе так легко и хорошо, что задумываться – с чего бы? – совершенно не тянет. Мне кайфово – это главное.

Роман, следуя приглашению, снимает короткий черный плащ, оставаясь в тонком светло-сером пуловере, делающем его глаза еще более туманными, затем избавляется от обуви и, влекомый мною, проходит в гостиную.

– Боитесь, Роман Сергеевич, не потянуть? – обернувшись на секунду, играю бровями. Мол, да, я коварна. И следом тихонько добавляю. – Да ладно, расслабьтесь, сударь, столь жестокая участь вам точно не грозит. Я – не меньшая ваша должница, учитывая сколько всего хорошего вы для нас с Алешкой сделали.

– Ой, Олесь, – мой гость резко переходит на «ты», – вот давай только не будем меряться длиной и размерами… – заявляет, становясь серьезным.

Округляю глаза, забывая, как дышать, и боясь услышать продолжение. А пунцовый румянец уже активно заливает щеки, уши и шею.

Зотов замечает, несмотря на то, что верхний свет приглушен, хмыкает, моментально сбрасывая с десяток лет, и добавляет, забавляясь моим стеснением:

– Я по размеры долгов говорю. А ты, бесстыдница, о чем подумала?

А о чем я подумала?

Пытаюсь проанализировать и быстро отмахиваюсь. Да ну нет! Ни о чем таком я не думала. Ага! Не думала же, да?

Я ж благовоспитанная. И пока замужняя. И вообще…

Да ну, нафиг!

Прячу глаза и нос в букете, делая вид, что ничего важнее нет, чем вдыхать нежно-сладковатый аромат цветов, а затем жестом показываю Роману, чтобы не шумел и следовал за мной.

На цыпочках крадусь к своей спальне и тихонько приоткрываю дверь. Убеждаюсь, что Ваня сладко сопит, обложенный со всех сторон кровати подушками, а оставленный работать на минимуме ночник не попадает ему в глаза, и отступаю в сторону, чтобы Роман тоже все сам увидел.

– Такой классный он у тебя, – негромко комментирую и, не дожидаясь ответа, тихонько ухожу на кухню, чтобы не мешать отцу и сыну побыть вместе.

На всякий случай вновь включаю подогреваться чайник, ставлю шикарный букет в красивую вазу, а когда спустя некоторое время ко мне приходит Роман, предлагаю ему не чай или кофе, а поужинать.

Сама не понимаю, как подобное слетает с языка, учитывая, что он предупреждал: сделка проходит в ресторане. К тому же давно ночь на дворе. Нормальные люди давно не едят, а спят. В общем, причин для отказа – вагон и маленькая тележка.

Но еще чудесатее становится, когда он охотно соглашается. И не только на пюре с сосисками, но и борщ.

– Жуть, какой голодный, – выдает, прежде чем за раз откусить треть бутерброда с салом, и следом отправить целую ложку темно-бордового бульона в рот.

Пока гость расправляется с первым блюдом, разогреваю ему второе, а когда составляю компанию за третьим, заняв противоположное за столом место, все же не справляюсь с любопытством и интересуюсь:

– Прости, Ром, что лезу в лично, но на счет Ванюшки не совсем понимаю. Как твоя бывшая жена могла от такого сладкого малышка отказаться? Неужели из-за того, что ты ее…

Произнести остаток фразы не могу. Язык не поворачивается. Не то, чтобы я рвусь обвинять Зотова. Нет. Меня в той ситуации не было, да и ко мне все не имеет отношения. Но вот мальчонка… я в раздрае. Точно понимаю одно, никогда бы не смогла отказаться от своего дитя, что бы не сделал мне его отец. Переносить обиду с одного человека на другого, да еще маленького и беззащитного… это же как нужно… Да и Рома говорил, что с бывшей супругой они – друзья.

Санта-Барбара какая-то.

– Нет, Олесь. Ванёк – только мой сын. Не Арины. Его другая женщина родила. Моя любовница.

И пока я тщательно пытаюсь вернуть на место отвалившуюся челюсть, Зотов вкратце обрисовывает реальное положение дел трехлетней давности. И чем дальше слушаю, тем сильнее убеждаюсь, что мой развод с Сергеем – всего лишь цветочки. А от ягодок, которые выпали на долю Романа и его бывшей супруги, волосы дыбом становятся.

Скрывая эмоции за непроницаемой броней нечитаемого взгляда, мой гость рассказывает о том, как его лучшие друзья, компаньоны, брат и сестра Измайловы, спровоцировали выкидыш у Арины, а затем разыграли всё так, чтобы Роман поверил в предательство собственной жены.