Пари под омелой (ЛП)

— Все началось с того, что он нарядился сексуальным дровосеком. Ладно, на нем был старый хенли и потертые джинсы, обтягивающие его задницу, и я изо всех сил старалась сосредоточиться на том, что я делала, а я помогала ему украшать елку, но потом наступил этот момент… уф, я не знаю, Кэсси. Он такой горячий.

Кэсси качает головой, ее длинные рыжие волосы падают вокруг нее занавесом.

— Ты вернешься в Нью-Йорк меньше чем через неделю, Квинн. Это ужасная идея. Что, если ты начнешь испытывать к нему более глубокие чувства?

Я хмурю брови от ее слов.

— Ни в коем случае. Никогда. Во-первых, я сильнее этого, во-вторых, это просто секс. Бессмысленный, хотя и невероятный секс. Ничто не помешает мне сесть на самолет и вернуться домой после обязательных праздничных мероприятий, ясно?

Она не выглядит убежденной, но все равно кивает.

— Мне нужно вернуться к работе. Еще три дня, и я уеду отсюда до Нового года. Держи меня в курсе, хорошо? И, пожалуйста, ради Деда Мороза, думай мозгами, а не вагиной, хорошо?

— Конечно, — я машу ей и завершаю разговор, бросая телефон рядом с собой на диванную подушку, пока обдумываю ее слова.

Если двое взрослых людей занимаются сексом по обоюдному согласию, это не значит, что в этом должны быть замешаны чувства.

Через несколько минут мой телефон звонит. Я опускаю взгляд, вижу на экране имя Паркера Гранта и резко сажусь.

Не могу перестать думать о тебе после прошлой ночи. Заехать за тобой в восемь для второго дня?

Второй день?

Я стону и опускаюсь на диван. Опять рождественские пытки?

Я даже не пытаюсь понять, что он думает обо мне. Нам нужно четко поговорить о том, чем была и чем не была прошлая ночь, и я коротко отвечаю.

Договорились.

Остаток дня я провожу с мамой и Оуэном, устанавливая все украшения на улице, включая надувного Санту высотой в десять футов, со всеми восемью оленями и Рудольфом во главе. К тому времени, когда мы заканчиваем, я отвратительна и вся в грязи, а мои ботинки промокают насквозь.

Я бросаюсь наверх и быстро принимаю душ, не забывая отшелушить и побрить все участки тела, до которых могу дотянуться, на случай, если мне случайно доведется провести еще одну ночь умопомрачительного секса с Паркером, а затем не спеша завиваю волосы и наношу макияж.

Не то, чтобы у меня было какое-то намерение повторить. Ну, я думаю.

Я понятия не имею, что Паркер готовит на сегодняшний вечер, поэтому выбираю джинсы и толстый свитер в сочетании с сапогами до колен.

Накидываю пальто и шарф, затем беру шапку, чтобы положить ее в сумку. Снова идет снег, толстый белый слой покрывает землю, температура на улице падает.

Когда уже почти восемь, я спускаюсь вниз и застаю маму, Оуэна и Кэри за столом в столовой, играющих в «Эрудит».

— Куда это ты собралась так поздно? — спрашивает Оуэн с коварной ухмылкой на лице, которая напоминает мне о том времени, когда мы были подростками.

— Я встречаюсь с другом за ужином.

— В восемь часов? — скептически спрашивает он.

Мама толкает его, качая головой.

— Оуэн Майкл, оставь свою сестру в покое. Клянусь, ты обращаешься с ней так, будто она еще ребенок, она уже совсем взрослая.

Я скрещиваю руки на груди.

— Да, в восемь часов, если хочешь знать. Я вернусь поздно, не ждите меня.

Только я собираюсь захлопнуть входную дверь, как слышу мамин оклик.

— Твой комендантский час — час ночи, милая!

Как будто она только что не сказала моему брату, чтобы он перестал обращаться со мной как с ребенком. Господи, да я уже взрослая.

Я не должна удивляться, даже если и взрослая. Оуэн был моим защитником всю мою жизнь, и, очевидно, не перестанет, даже когда мне будет за сорок.

К счастью, грузовик Паркера подъезжает к обочине ровно в восемь часов, спасая меня от того, чтобы замерзнуть на крыльце.

Он обходит грузовик, засунув руки в карманы, и смотрит на меня с ослепительной улыбкой, от которой у меня замирает сердце.

Прислонившись к пассажирской стороне, он скрещивает руки на груди и ждет, пока я дойду до него по дорожке.

— Привет, — говорю я, задыхаясь от стука своего сердца.

Меня не должно так трогать его присутствие. Паркер Грант заставляет меня снова почувствовать себя подростком, пробуждая старые чувства и заставляя мое сердце биться в груди.

— Привет, — отвечает он, притягивает меня к себе и целует в щеку, после чего открывает пассажирскую дверь, чтобы я могла залезть внутрь. Оказавшись внутри, он поворачивается и смотрит на меня, стягивая с головы серую шапочку.

— Уже любишь Рождество, Квинни?

— И не надейся.

Смеясь, он заводит машину и выезжает на улицу, ведущую на юг. Мы едем в комфортном молчании, никто из нас не чувствует необходимости завязывать разговор.

— Мы можем поговорить…

— Насчет прошедшей ночи…

Мы оба начинаем одновременно.

Я смеюсь, поворачиваясь к нему лицом, когда он издает низкий, хрипловатый смешок, который я чувствую в глубине своего живота.