Пари с морским дьяволом

– Где Маша? – спросил Илюшин, хватаясь за переборку, чтобы не упасть, и поймал себя на том, что кричит. Корабль переваливался, скрипел и охал, как старые качели. Еще чуть-чуть – и они оторвутся и улетят ввысь.

– В рубке спряталась! – проорал ему на ухо Сергей. – Ты вот это видел?

Илюшин обернулся. Сперва ему показалось, что с неба стекают густые стальные потоки. Потом он понял, что это скалы. Серая стена из глыб, соединяющая небосвод и море. Казалось, она обозначает собой конец мира, место, после которого не будет уже ничего. Сверху сияла огромная желтая звезда, разгоняя темень. «Нет, не звезда, – подумал он, – какой-то рупор света». Кто-то ухитрился поставить здесь маяк мощностью с небольшую луну.

– Они далеко? – Макар показал на скалы.

Бабкин покачал головой, наклонился к нему, приставив ладонь к уху, и Илюшин закричал: «Далеко они?»

– Не очень! Нам надо обогнуть их. Боцман говорит, шторм не такой сильный, как он опасался!

– Что-то не похоже… – пробормотал Макар.

Он только сейчас заметил, что все паруса убраны. Однако бригантина двигалась, и довольно быстро. Макар прислушался: сквозь рокот волн до него доносилось негромкое, но уверенное бормотание мотора.

Значит, капитан все-таки доставил их до Энеи, как и требовала Кира, сошедшая с ума от страха. Но свернуть вовремя и спрятаться от шторма Муромцев не успел.

– Здесь хоть есть где укрыться?!

– Порт на той стороне острова! Мы туда и направляемся!

Макар кивнул. Что ж, бухта недалеко, их посудина оснащена неплохим дизелем, а шторм не настолько разыгрался, чтобы представлять реальную угрозу. Их не выбросит на скалы и не утопит. «Можно себя поздравить. Кажется, из этой переделки я выберусь живым!»

И тогда он увидел «Одиссея».

Никита Будаев стоял перед приборной панелью улыбаясь. Хозяин яхты был в рубке один. Адриана он выгнал – тот выводил его из себя своим нытьем. А Шошана, узнав, что затеял Никита, в восторге ринулась на палубу и теперь застыла на носу, как резная статуя: волосы развеваются, тело устремлено вперед. Она жаждала крови.

Саламат скрылся в одной из дальних кают. Дальних – то есть самых безопасных. Но не страх руководил им. Никите никак не удавалось разобраться в телохранителе, заглянуть в самую сердцевину его дикой души, в которой таились неизвестно какие демоны. Но одно он знал точно: Саламат бесстрашнее всех их, вместе взятых.

Телохранитель призывал одному ему ведомых духов, которые должны были защитить Никиту в предстоящем деле. «С водой тяжело, – известил Саламат. – Заранее готовиться надо, долго». Будаев не слишком верил во все это. Вернее, не знал, верить или нет. Иногда Саламат просто ошеломлял его своими способностями. А иногда Никите казалось, что его предвидения – просто совпадения. Как бы там ни было, Саламат заперся, и из его каюты доносились завывания и горловые выкрики. Так что Никита в одиночестве остался в ходовой рубке и мог наблюдать представление из первого ряда.

Свою любимую синюю картину он предусмотрительно захватил с собой и поставил у стены.

Греки на острове не соврали: «Мечта» действительно подобрала сбежавшего сыщика. В бинокль Никита видел людей, суетившихся на палубе, и среди них вихрастую светлую башку.

– Рад встрече, господин Илюшин, – процедил Никита. – Вижу, вы тоже нашли убийцу моей жены!

Расстояние между судами стремительно сокращалось. Никита подумал немного, выложил на листе бумаги еще пару снежных дорожек, наклонился и резко втянул в себя сначала одной ноздрей, потом другой.

В голове полыхнуло чистым, белым, и сразу наступила зима. О-о-о, как кристально ясно и прозрачно все вокруг! Он уже и без бинокля видел на борту бригантины сыщика и, неподалеку от него, знакомую грузную фигуру.

– Здравствуй, папа, – нежно улыбнулся Никита.

По стеклу рубки во все стороны поползли струйки воды. В их очертаниях, если приглядеться, можно было увидеть знакомое лицо с морщинами на лбу.

Отец, везде его отец, куда ни взгляни!

– Думаешь, только ты способен отнимать? – укоризненно спросил Никита. – Нет, папа. Я слишком многое тебе прощал. Когда ты отрекся от меня – простил. Когда мама из-за тебя погибла – тоже. Но теперь хватит. Всему есть предел, даже моему резиновому терпению.

Фраза про резиновое терпение так насмешила его, что он захохотал. И хохотал до тех пор, пока взгляд его не уперся в собственное полотно.

Затонувший корабль, до половины борта ушедший в донный песок, с трупами, живописно развешанными на мачтах. Никитин вариант новогодней елки. Морская елочка, зажгись!

Он снова радостно засмеялся при мысли о том, какой шедевр сотворил своими руками. И какой сотворит сейчас.

«Бригантина «Мечта»… Ты даже не представляешь, дорогой, какая у меня мечта!»

Никита раскрыл объятия отцу и закричал во весь голос:

– Встречай меня, папа!

Макар не верил своим глазам.

«Этого не может быть. Он не настолько безумен!»

Яхта приближалась, сокращая расстояние с каждой секундой. «Одиссей» летел на них, как пуля, выпущенная в цель.

– Таран! – заорал Илюшин во всю глотку. – Они идут на таран!