Пари (СИ)

— Молодежный прикол, – продолжил Женя. – Чувак, ты что, никогда не прикалывался? Родился в этом кресле? Тупая шутка… Злая шутка, никто это не опровергает.

— Мы действительно перешли грань! – подхватил Юра. – Но согласись, если бы не мы, ты бы его так и не встретил.

Каждый пытался говорить быстро, сменяя друг друга.

— Макс изменился, – продолжила Яна. – Ещё до того, как сделал фотографии.

— И он их нам не давал, – подхватил Женя. – Полагаю, он и не собирался их нам показывать. Я их стащил из его письменного стола в тот момент, когда вы были на отдыхе.

Юра достал из кармана свёрток, подойдя к Иварсу, положил его на стол:

— И денег он не брал… Вернее, сначала взял, потому что мы надавили, но когда ребята ушли, я остался с ним. Он умолял забрать деньги, он сказал: «Я чувствую, что продал, что-то очень важное, очень ценное».

— У нас все, – закончила Яна. – Спасибо за уделенное время.

Ребята собрались уходить. Иварс посмотрел на сверток.

— Парень, – произнес Юра. – Мы его друзья. Нам ты можешь не верить, потому что мы готовы на многое. Если тебе кажется, что мы его огораживаем, ради бога. Доказать мы ничего не сможем. Но есть одно НО… Я видел. Видел его глаза в этот момент на стоянке. Он мог мне ничего не говорить, потому что его глаза все сказали. Я уверен, ты тоже видел их. Они не лгут, глаза никогда не лгут. Решать тебе, пока.

Ребята вышли, тихо закрыв за собой дверь. Иварс продолжал смотреть на сверток.

— «Я чувствую, что продал, что-то очень важное, очень ценное!» - стояла в голове фраза парня.

Перед глазами стоял Максим с поднятым плакатом над головой, на котором была надпись: «Я люблю тебя! Это правда!»

Иварс стоял на просторе и смотрел перед собой. Ветер трепал его плащ. За спиной парня виднелось море, тут всегда было ветрено.

— Иварс! – окликнул его женский голос.

Он оглянулся и увидел, как к нему приближаются мужчина и женщина, примерно такого же возраста, что и его родители.

— Лиана, Рихард! – он пошел к ним навстречу.

Женщина подошла и обняла парня. С Рихардом они обменялись рукопожатием.

— Давненько тебя не видела, – оглядывала Лиана его. – Да ещё и тут.

— Просто, мы не всегда приходили сюда, вместе.

Женщина кивнула и направилась вперед.

— Ты как, приятель? – похлопал Рихард его по плечу.

— Нормально, – ответил Иварс и вместе с Рихардом последовал за Лианой.

Поставив небольшую сумку на скамью, Рихард достал бренди и налил в небольшую кружку.

— Держи, – протянул он парню.

Затем, налив себе во вторую кружку, выпил залпом.

Женщина глубоко и тяжело вздохнула. Опустившись на одно колено, она вытащила из банки уже высохшие цветы и поставила свежий букет. Рука дотронулась до фотографии парня, прикрепленной к гранитному камню. Под фотографией большими буквами было выгравировано «Любящий сын». Глаза Лианы наполнились слезами.

— Он такой холодный, – произнесла она.

Иварс присел на скамью, которая располагалась сбоку от могилы. С неё можно было наблюдать за морем, слегка повернув голову налево.

— Лиана, – проговорил Рихард.

— Всё хорошо, - она водила рукой по фотографии своего сына.

Поднявшись, она отряхнула колено от земли. Подойдя к мужчинам, она села между ними и смотрела на памятник.

— Я ненавижу это место, – начала она. – Оно постоянно говорит мне о том, что у меня отнято самое дорогое. Поэтому я сюда не так часто прихожу. Тут тяжело дышать…

Мужчины сидели молча. Рихард выпил вторую кружку бренди.

— Когда я смотрела на этих парней в зале суда, мне хотелось, чтобы они страдали, мучились всю жизнь. Я хотела, чтобы их повесили.

Глаза женщины наполнились слезами, и маленькие ручейки стали стекать по её щекам.

— Я хотела… Чтобы они страдали так, как страдаю я. На тот момент во мне было столько злобы, мне было совершенно безразлично, что бабушки и мамы этих ребят плачут в зале суда. Я хотела, чтобы они все плакали каждый день, открывая по утрам глаза.

— Лиана, – Рихард взял её за руку.

Та слегка кивнула головой, опустив её. Иварс продолжал смотреть в сторону моря.

— Но что мне это даёт? – продолжила она. - Это лишь убивает меня всё больше и больше. Мне начинает казаться, что они недостаточно страдают и, постепенно я начинаю желать им смерти…

Иварс повернул голову и посмотрел на поникшую голову женщины, затем на памятник.

— Я ненавижу гомосексуализм, – продолжала она. – Всегда его ненавидела и не хотела принимать. Потому что всегда боялась за сына. Он подвергал себя опасности и это меня пугало, это вызывало ненависть. Не к гомосексуалистам - нет! Я приняла сына, но не сам гомосексуализм… Я не могу принять то, что его убило… Никогда не смогу…

Ещё какое-то время они просто сидели молча.

— А ты как? – решив сменить тему, спросила Лиана.

— Нормально, – ответил Иварс, глядя на памятник.

— Как там мама и папа? Давно их не видели.

— Они в Амстердаме. Папа весь в делах, мама просто рядом.

— Муза, – улыбнулась женщина со слезами на глазах.

— Да, – кивнул он, ответив так же улыбкой. – Она его муза.

— Посмотри, – она указала на сухой отросток, торчащий из земли могилы. - Помнишь?

Парень кивнул головой.

— Ты его посадил, спустя два месяца после похорон. Сказав…