Парящая для дракона

Мы выбираем фигурные, несколько размеров, и проходим к ячейкам выдачи. Здесь же нужно будет оплатить выбранную пару после примерки. Пока Бен примеряет, я разглядываю движение на катке через стеклянные двери. Мне кажется, оно никогда не затихает, даже ночами. Каток работает круглосуточно, как и прокат, и, хотя я ни разу не каталась ночами, мне это кажется на удивление притягательным. Ты одна, а вокруг море льда и иглы сияющих огнями высоток.

— Я определился, — сообщает Бен и показывает на темно-синие коньки с белыми полосами. — Пойдет?

— Вполне.

Карточка на оплату примагничена к стенке шкафчика, Бен забирает ее и оплачивает прокат тут же, в терминале. Как раз в тот момент, когда в прокат вваливается целая компания раскрасневшихся девушек. Они что-то громко обсуждают, но заметив Бена, тут же понижают голоса и бросают на него взгляды из-под ресниц.

Мне иррационально хочется взять его за руку, но раньше это делает он.

— Обещай, что не позволишь мне опозориться.

— Пф, — говорю я. — Когда я первый раз встала на коньки, я упала раз двадцать, не меньше.

— Тебе было три года!

— Думаешь, в три года поражения воспринимаются менее серьезно?

Теперь уже смеется он, а у меня таксе чувство, что я знаю его всю жизнь. Мы возвращаемся к скамейке, где оставили Ринни с ее будущим мужем: они уже надели коньки и пьют безалкогольный шантвейн. Аромат от него такой зимний, что сразу представляется опутанная искрящимися лентами ель, разукрашенная сверкающими игрушками. Здесь, кстати, она уже есть, в самом центре катка, ее установили пару недель назад.

— Вы там что делали? — интересуется Рин со смехом. — Я уже всю жо отморозила.

— Мы подошли к выбору со всей ответственностью, — замечает Бен.

— Вам еще повезло, что там не было очереди, — добавляю.

— Э… да они спелись, по ходу. — Ринни смотрит на Сэфла. — Кажется, мы сегодня играем командами.

Сзфл забирает у нее пустой пластиковый стаканчик с плотной крышкой, и кидает вместе со своим в специальный контейнер. Пока я надеваю коньки, Бен смотрит на меня, как я их шнурую, и от этого взгляда почему-то покалывает кончики пальцев. Зимнее настроение создает ощущение нереальности происходящего, и мне кажется, что все, что случится сегодня — это как короткая праздничная сказка.

Мы подходим к выходу на каток, пропускаем вперед Ринни и Сэфла.

— Снимай защиту, — командую я, — и давай мне.

Бен не захватил сумку, поэтому чехлы для коньков я убираю в свою.

— Помочь? — спрашивает он. А потом перехватывает сумку и вешает к себе на плечо. — Так тебе будет проще меня держать.

Мне на самом деле смешно. Он держится за бортик, такой взрослый солидный мужчина, врач — и смотрит на меня большими глазами.

— Нечего отлынивать, — отвечаю. — Шагай.

И первой выхожу на лед.

Движение, общий ритм, легкость скольжения тут же подхватывают меня. Мне хочется взлететь над катком, хочется танцевать, пусть даже сегодня я взяла старые фигурные коньки, а те, что для танцев, остались дома. Музыка льется из динамиков, врывается в мое сердце, и мне кажется, что отпустить ее я могу только в движении, раскинув руки и взлетая в прыжке. Сколько себя помню, так было всегда.

— Лаура? — голос Бена возвращает меня в реальность.

Ринни смеется.

— Ну, мы погнали. Догоняйте!

Они с Сэфлом вливаются в общий поток движения, а я улыбаюсь и протягиваю Бену руку.

— Поехали.

— Что, прямо вот так?

— Да, вот так!

Его пальцы сжимают мои, второй ладонью он цепляется за бортик.

— Видишь вон ту черту? — говорю я ему, указывая на красную линию, отделяющую голографическую стену от реальной. — Там тебе станет не за что держаться. Это значит, что…

— До моего позора осталось десять метров.

Я качаю головой.

— Поехали

Решительно отталкиваюсь — ему остается либо отпустить мою руку, либо скользить вместе со мной. Мне самой интересно, что он выберет, и Бен выбирает второе.

— Чуть согни колени. Так будет проще.

— Уверена?

— Сто процентов.

Для того, кто первый раз стоит на льду, особенно для мужчины, он держится потрясающе. Очень ровно. Хотя напряжение чувствуется через силу его пальцев, сжимающих мои.

— Так, ну и как же получилось, что фервернец ни разу не стоял на коньках? — интересуюсь я, чтобы его отвлечь.

— Вообще-то я не фервернец.

— Нет?

— Я родился в Рагране. Моя семья переехала сюда, когда мне было два года, но у меня до сих пор гражданство Раграна.

— Оу. Понятно.

Рагран — одна из континентальных стран, уровень жизни там значительно ниже, чем в Ферверне или в Аронгаре, но сейчас ситуация уже значительно лучше, чем была, скажем, еще лет десять-пятнадцать назад. Один из самых страшных налетов современности случился в Мериуже, столице Раграна. Это была трагедия мирового масштаба после чего полетели головы. Буквально. Правящий был снят и чуть ли не изгнан обществом иртханов, в миротворческой миссии участвовали все страны-соседи, Аронгара и Ферверн.

— Да, поэтому у меня периодически возникают бюрократические проволочки с клиникой.

Бен сосредоточенно смотрит вперед. Так сосредоточенно, словно видит не катающихся людей, а всех вместе взятых бюрократов.