Парящая для дракона. Книга 3

Поднимаю глаза.

У вошедшего Торна заострившиеся черты лица и резко обозначившиеся скулы, взгляд — жесткий, хищный и настолько болезненно-тяжелый, что сцепленные пальцы размыкаются сами собой. Я срываюсь с постели под вопли датчиков и не совсем цензурный комментарий Ардена, подлетаю к своему дракону и обнимаю его.

Чувствую сильные руки на своей талии, прижимаюсь к Торну и слышу резкое:

— Что здесь происходит?

— Здесь еще веселее, чем в пустошах, Торн, — голос Ардена. Ненадолго воцаряется напряженная тишина, меня осторожно отодвигают в сторону, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть, что происходит. Мергхандары проходят мимо нас, следом за ними за дверь выходят врачи, и мы остаемся втроем.

Только тогда главный врач Ферверна произносит:

— Похоже, что у нас активирована действующая нейросеть.

Глава 21

Если кто-нибудь скажет еще хоть одно непонятное слово, при этом не глядя на меня, я обижусь и уйду. Мне прямо так и хочется сказать этим двоим, но я прекрасно понимаю, что сейчас не до шуток. Совершенно точно не до шуток.

— Арден, оставь нас, пожалуйста, — просит Торн.

Это настолько странно, что он не говорит ему: пойдем поговорим или что-то вроде, а именно его просит выйти, что я даже на миг теряюсь в собственных мыслях. Когда нахожусь, мы уже остались одни, но я по-прежнему в руках Торна.

— Расскажешь? — спрашивает он.

Я перевожу взгляд на закрывшуюся дверь:

— Я думала, что…

— Я хочу, чтобы мне рассказала ты, — говорит он.

Неожиданно судорожно втягивает воздух, словно пытается мной надышаться, а потом тянет меня за собой к креслу и усаживает к себе на колени. У него в глазах все те чувства, которые я только что прожила: боль, ярость, бессилие, смерть драконов. Эти чувства делают его черты резче, глаза — холоднее, четко обозначают морщинки между нахмуренными бровями. Меня так и тянет разгладить их пальцами, вместо этого я вздыхаю и начинаю рассказ. С той самой минуты, когда я даже толком не поняла, что уже ловила чувства, уже была с ним во флайсе, и до той самой, когда я оказалась в черном безумии, живущем одной только ненавистью и чужой болью. Торн слушает внимательно, не перебивает. Только когда я на миг замолкаю, наливает в стакан воды и протягивает мне, а после снова обнимает.

Я договариваю — про то, что знаю про смерть драконов, про то, что это чудовище хотело их убить.

— Мне показалось, что драконы были всего лишь ловушкой. Что он хотел добраться до тебя.

Не просто хотел. Добрался.

Я этого не произношу, но уже от самой этой мысли — мороз по коже. Не только по коже, я до сих пор помню обвивающую позвоночник змею ненависти, от которой покрыться инеем изнутри можно быстрее, чем если глубоко вдохнуть во время Ледяной волны. Поэтому я просто говорю:

— Ты его выбил из сознания драконов. Я это почувствовала. Он окончательно взбесился, он ненавидит тебя, Торн. Почему-то он тебя ненавидит.

— Для ненависти не нужен повод. Некоторым. — Торн сейчас смотрел в одну точку, а морщина между бровями обозначилась сильнее.

— Нет, он… думал именно про тебя. Причем когда он думал про тебя… — Я поежилась и вздохнула. — Торн, что такое нейросеть?

Он перевел взгляд на меня, и морщина удивительным образом разгладилась.

— В древности пустынные шаманы вливали себе кровь драконов, чтобы перенять их черты. Их возможности. Их силу. В тот момент, когда все остальные люди жили под землей, шаманы вышли на поверхность, в пещеры, и драконы пришли к ним. Первых людей драконы признали достойными, чтобы отдать им свою кровь и частицу своего пламени. Ни одно из первых вливаний не было насильственным.

Теперь настала моя очередь слушать, и я слушала в точности так же, как раньше он. Молча. Не перебивая. Не задавая вопросов.

— Разумеется, кровь драконы отдавали не всем. И то, что поначалу было добровольным сотрудничеством, потом превратилось в охоту и попытки всеми силами завладеть пламенем, способным обратить человека в зверя. Поначалу это даже не считалось зазорным — до той поры, пока драконы не начали мстить. Если приходили забрать кровь и убивали одного из них, они нападали на селение вновь обретшего силу. В нашей истории много такого, что предпочитают не рассказывать. Особенно людям. Особенно сейчас. Тем не менее именно в те времена уже стало понятно, что драконы обладают единым сознанием, каким-то образом их память за счет общего поля пламени была как своеобразная база данных. Они по всему миру узнавали убийц своих сородичей. И если тот или та оказывались в пустоши…

Торн не договорил, явно давая понять, что ничего хорошего их не ждало.

— Впоследствии это стало распространяться в том числе и на их наследников, и на их внуков, из поколения в поколение. Сейчас это уже научно доказанный факт: единая память драконов. Это не то же самое, что ментальная связь в паре, когда дракон и драконица чувствуют друг друга на расстоянии, ближе всего это действительно к базе данных, к некоему информаторию, откуда в любой момент можно выдернуть ненависть и любовь, убийство дракона или его спасение.