Парящая для дракона

Знакомые коридоры, по которым я ходила сотни раз с самого детства, вывели меня к катку. Здесь я сбросила сумку и подошла к бортику, глядя, как Эльда гоняет малышню. Точнее, малышня с радостью гоняла сама: в детстве вообще нет никаких преград, и когда ты катаешься, каждую минуту можешь взлететь. Даже если падаешь, это воспринимается совершенно иначе, чем во взрослом возрасте. Отбил коленку – ерунда, через пять минут уже снова кружишься на льду и пытаешься сделать тройной.

Я смотрела на детей, облокотившись на бортик. Смотрела, как порхает надо льдом Эльда. Эльда Квэдбер была чемпионкой Соурских игр. Десятикратной. Ее специализация – именно спортивные танцы, и ее программы собирали самые высокие баллы. Когда соперницы видели ее на льду, у них сдувалось все, что может сдуваться, но вопреки большинству из тех, кто занимается фигурным катанием, Эльда покинула спорт не из-за травмы.

– Я устала все время держаться за первое место, – сказала она в одном из интервью. – Это, знаете ли, здорово выматывает.

Гибкая и грациозная, она не оставила свое любимое дело и начала тренировать. Сейчас, чтобы к ней попасть, нужно было пройти личное собеседование (как, собственно, и когда к ней впервые пришла я). Эльда выставляла из кабинета родителей и разговаривала именно с ребенком, после чего решала, возьмется за его обучение или нет. На групповых она давала основы, на индивидуальных – все, что не мог дать никто другой. Мы вырастали вместе с ней, и, если честно, глядя на нее, я понимала, сколько нужно терпения, чтобы быть крутым тренером. Когда то, что для тебя само собой разумеющееся, как дыхание, приходится объяснять и показывать по десять раз.

Эль заметила меня практически сразу, но занятие продолжалось. Я и не сомневалась, что не смогу с ней поговорить, пока она занимается, поэтому просто стояла и смотрела. Только когда она скомандовала:

– По раздевалкам! Жду вас всех завтра в то же время, – я оттолкнулась от бортика и потянулась, дожидаясь, пока она подъедет ко мне. С ней мы уже давно не занимались в групповых, только индивидуально, и два занятия из трех я пропустила. Разумеется, предупредив заранее, но…

– Я тебя внимательно слушаю, Лаура.

И в этом была вся Эльда. Скупая на похвалу и на слова в принципе, она смотрела на тебя сверху вниз всякий раз, когда считала, что ты филонишь. Наверное, с ее стороны это выглядело именно так.

– Меня взяли в «Эрвилль де Олис», – сказала я. – Точнее… пригласили на кастинг.

– И по такому случаю ты решила пропустить тренировки?

– Вообще-то не поэтому. Эль, ну не будь льдинкой.

В какой-то мере она заменила мне мать. Потому что в отличие от большинства детей, которых к ней привозили родители, моими разбитыми коленками приходилось заниматься ей. У отца все время были клиенты, а Ингрид первое время вообще старалась общаться со мной как можно меньше и на крайне отвлеченные темы.

– Не поэтому. – Она вышла со льда, надела защиту и набросила на плечи легкую курточку. – Пойдем. По дороге расскажешь.

Если честно, я не знала, о чем рассказывать.

– Ландерстерг решил на мне жениться.

– Вот как. – Она даже коньки расшнуровывала легкими, порхающими движениями. Так же, как летала надо льдом.

– И его совершенно не интересует мое мнение.

– А тебя?

С ней я могла быть откровенной.

– Что – меня? – переспросила я, когда она переобулась, и мы вышли в коридор.

– Тебя твое мнение интересует?

– Разумеется!

– Не похоже.

– Что значит – не похоже?!

Мы прошли по коридорам, поздоровавшись с другими тренерами, которые проводили нас взглядами. Что касается Эль, я не сомневалась, что она не в курсе. У нее не было визора, от новостей и соцсетей она отказалась еще несколько лет назад.

«Я в свое время этого дерьма хлебнула с лихвой», – как-то сказала она. В том, что касается выражений, Эль тоже никогда не стеснялась.

Оказавшись за дверью ее кабинета – просторного, вопреки всякой логике не увешанного наградами, я опустилась в кресло и бросила сумку на пол.

– Вообще-то я не приглашала тебя сесть.

– Ой, да ну тебя. – Я с наслаждением вытянула ноги.

В уголках ее губ мелькнула скупая улыбка. Временами казалось даже странным, что такая яркая, острая, резкая на льду (когда я смотрела ее выступления, мне казалось, что в ее жилах течет неразбавленное пламя), она такая безэмоциональная в жизни. Вся – от корней белоснежных волос до льдисто-голубых глаз. Ее так и называли на пике карьеры – «Фервернская льдинка». Ростом с меня, она тем не менее умела посмотреть так, что ты вмерзала в пол.

– Ты хорошая девочка, Лаура, – сказала Эль, открывая потайной бар, скрывающийся за голографической подвижной картиной зимней пустоши. – Ты настолько хорошая, что этим пользуются все кому не лень. Твой отец в первую очередь.

Я хотела возразить, но не стала.

– В свое время он решил, что ты не будешь заниматься спортом…

– Это я так решила.

– Ну-ну. – Эль усмехнулась и достала бутылку тоньяса. – Разумеется.

– Нет, серьезно.