Пария

Я отбила удар, развернулась и повторила серию движений, трижды скрестив мой клинок с его оружием. Он ответил широким взмахом шеста, я наклонилась, шест просвистел надо мной. Потом я была вынуждена отступить назад перед двумя мощными ударами меча, которые едва смогла парировать.

Не для того я вынесла годы безжалостной муштры ментора Заура, чтобы потерпеть поражение в фехтовальном поединке. Мужчина был силен и решителен, но хотя он был сильнее меня и мог дотянуться дальше — его самонадеянность сыграла с ним дурную шутку. Кроме того, раскрашенная маска с ликом святого ограничивала ему обзор.

Я сделала ложный выпад в сторону, потом увернулась от удара — он едва не ткнул меня в левое плечо. Я блокировала его клинок моим шестом, пнула в лодыжку, сломав ее, и оставила моим кутро глубокую царапину на внутренней стороне его предплечья — брызнула кровь. Он рухнул на пол. А я проскочила мимо него и побежала дальше.

В базилике продолжалась суматоха. Я не смогла добежать до конца прохода, ведущего к главному алтарю, так как все пространство вокруг было буквально забито вооруженными стражами. Из громкоговорителей наверху по-прежнему неслись слова — указания, обращенные к собравшимся, настолько оглушительные, что их едва можно было разобрать; эхо заполняло громадный собор. Это огромное открытое пространство давало мне простор для обманных маневров, позволяло видеть передвижения противников и уворачиваться от ударов — но всех этих преимуществ явно было недостаточно.

И в тот же миг судьба подбросила мне еще одно. Внизу, глубоко под землей, началось какое-то движение, заставившее задрожать все здание базилики. Пол завибрировал. Из-под земли донесся глухой звук удара. Громадные витражные окна задребезжали, лес органных труб закачался и задрожал; куча всякой мелкой дребедени — книжицы с церковными гимнами, освященные медали с изображениями святых, молитвенники — дождем посыпалась с похожих на ящики балконов, украшавших галерею, или попадала с пюпитров, укрепленных на спинках молитвенных скамей. Выпавшие из книжек страницы, кружась, летели вниз, как осенние листья. Раздался крик — голоса множества людей, исполненные уже не тревоги, а неподдельного страха; крик поднялся, словно плотный столб дыма, и заметался под куполом базилики. Толпа богомольцев — их по-прежнему было несколько тысяч — ринулась к выходам, они бежали все быстрее и все меньше разбирая дорогу. Паника распространилась по всему помещению — так же стремительно и неумолимо, как огонь по сухому кустарнику.

И в ту же секунду появился настоящий огонь. Яркий огненный поток, яростный, как пламя горящего прометия, хлынул наружу из-под горних престолов и потек по переходу. Видя мощь этого горящего потока, одни едва не попадали в обморок, а другие — сломя голову рванули к выходам. На некоторых загорелась одежда. Волна пламени снова выплеснулась наружу, воспламенив тонкие занавеси и изукрашенные вышивкой драпировки, облекавшие стены и проходы вблизи от горних престолов. Спускающиеся до пола полотнища вспыхнули, и в воздух взвился столб искр от пылающей ткани. Огонь охватил деревянные сиденья и перегородки исповедальных кабинок.

Новые волны огня, исходившие из неведомого источника, скрытого под землей, выплескивались на поверхность в алтарной части церкви, истекали из вентиляционных решеток, поднимались из подвалов, словно под большим давлением. Длинный ряд знамен, старинных штандартов, которые лучшие полки Гвардии Санкура пронесли через многочисленные войны, вспыхнул, залив все вокруг ярким светом, и превратился в факелы оранжевого пламени и черного дыма.

Я снова ощутила запах пси-магии. И увидела извивы варпова огня, которые, как молнии, змеились под самым куполом, раскаляя железные перила и знаменные мачты так, что металл шипел, как раскаленная сковорода. От него микроатмосферные облака, клубившиеся под громадным куполом, сгустились и потемнели, словно небо в те дни, когда на смену осени приходит зима. Я не видела пси-проекцию, но знала — чувствовала — что сюда, на поверхность, поднимается Граэль Маджент. Он освободился из медной библиотеки, ушел невредимым от напавших на него космодесантников Хаоса, и теперь пробивался из-под земли к свету — как когда-то это сделал герой древнего, изначального мифа об Орфее.

Свет, заливавший огромное здание, изменился. Он потускнел и потемнел — не от наполнявшего помещение пара, дыма или пыли, а от того, что сам воздух изменил цвет. За громадными окнами по-прежнему был ясный день — но внутри здания настала ночь. Нас окружила тьма — непроницаемая, наполненная запахом огня, пепла и псайканы. Ужас разбегающихся людей окончательно превратился в панику.

Я огляделась. Ветер, которого не могло быть в здании, трепал мои одеяния. Во тьме, сгустившейся под перевернутой чащей громадного купола, я увидела звезды, мерцающие в небе — в небе, которого я не должна была видеть, в небе, которого вообще не могло быть.