Пария

- Высокая девушка, да? Вернее, довольно высокая. Темные волосы и глаза и бледное лицо?

- Вы тоже ее видели?

- Конечно, видела. Она вышла из одной из комнат, и я не могла понять, как она туда попала. Я не видела, как она входила, и она ничего не заказывала.

- Наверно, хиппи, - заметил Ред. Для Реда любая девушка, которая не носила уродливые блузки и подметающие пол юбки, ходившая в туфлях на высоком каблуке и не читавшая "Редбук", была хиппи. - Видимо, дело идет к лету. Первая хиппи в этом году.

При обычных обстоятельствах я намылил бы шею Реду за неверное и чрезмерно частое употребление слова "хиппи", но этим вечером я был слишком взволнован и обеспокоен. Если влияние демона, погруженного в воды пролива Грейнитхед, растет с каждой минутой, то как знать, кто из окружающих меня людей служит ему? Может, эта девушка была призраком, более материальным, чем другие? Может, и другие люди, которых я не подозревал, тоже были призраками: может, Ред был призраком, и Лаура, и Джордж Маркхем. Откуда же мне знать, кто упырь, а кто обычный человек? Предположим, Микцанцикатли уже захватил их всех? Я чувствовал себя как врач из кинофильма "Вторжение похитителей тел", который не знал, кто из его родственников и друзей пришелец космоса.

Я вышел из бара "Харбор Лайт" и направился к своей машине, запаркованной посреди площади. Под дворником на переднем стекле торчал кусок бумаги, на котором было намалевано губной помадой: "Ровно в 8:00. Не забудь. Л." Я сел в машину и поехал от центра, направившись в сторону Холма Квакеров. Я хотел проверить, все ли в порядке дома, и купить какое-нибудь вино в магазине в Грейнитхед.

Дом ждал меня у выезда из Аллеи Квакеров. Он казался мне старым и покинутым, более заброшенным, чем когда-либо. До сих пор я еще не исправил ставень на втором этаже, и когда я вылез из машины, он приветствовал меня протяжным скрипом. Я подошел к главным дверям и вынул ключ. Я почти ожидал услышать знакомый шепот: "Джон?", но вокруг царила тишина, было слышно лишь меланхолическое бурчание океана и шелест листьев живой изгороди.

Внутри дома было очень холодно и чувствовалась сырость. Напольные часы в холле встали - я забыл их завести. Я вошел в гостиную и довольно долго стоял, желая услышать шепот, шум, звуки шагов, но здесь царила тишина. Может, Джейн перестала посещать этот дом с тех пор как убедилась, что ей нельзя забрать меня в Страну Мертвых. Может, вчера я видел ее в последний раз. Я вошел в кухню и проверил холодильник, чтобы узнать, не испортились ли продукты, но не нашел ни зеленой плесени на сосисках, ни содержимого взорвавшихся консервных банок на стенках. Я вынул минеральную воду "Перье" и сделал четыре или пять больших глотков прямо из бутылки. Потом скривился, ощутив холод во рту и движение пузырьков газа, почти вечность ползущих по моему пищеводу.

Я возвратился в гостиную, чтобы разжечь огонь, когда мне почудилось, что наверху что-то скрипнуло. Я застыл в холле и прислушался. Звук не повторился, но я был уверен, что в одной из спален кто-то есть. Я взял со стола зонтик и начал подниматься по темным ступеням. На середине пути я задержался, крепко сжимая остроконечный зонтик. Невольно я дышал все громче и чаще.

Я сказал себе: не паникуй. Знаешь же, что Джейн уже не имеет над тобой никакой власти. Ты встретил орду духов на Кладбище Над Водой, но ты все еще жив и в своем уме. Там, наверху, тебя вряд ли ждет что-то худшее. Тебе наверняка не грозит большая опасность.

Однако тишина пугала меня больше, чем скрип качелей, больше, чем шепот и неожиданный холод. В этом доме никогда не бывало совершенно тихо. Старые дома обычно скрипят и трещат, как будто двигаются во сне. В них никогда не бывает такой тишины, такой абсолютной тишины, какая теперь воцарилась в моем доме.

Я добрался до верхней ступеньки лестницы и прошел по темному коридору к последней спальне. Ни звука, ни шепота, ни шороха шагов. Я осторожно, через щель, сунул руку в комнату, зажег свет и потом пинком открыл дверь. Спальня была пуста. Я увидел только раскрашенный сосновый стол и узкую кровать, прикрытую обычным домотканым покрывалом. На стене напротив висела вышивка с надписью: "ЛЮБИ ГОСПОДА СВОЕГО". Я огляделся, инстинктивно поднял зонтик, как копье, а затем потушил свет и закрыл за собой дверь.

Она ждала меня на лестничной площадке, в резком свете корабельного фонаря, который я притащил из лавки. Джейн, совершенно как живая. На этот раз она не мигала как древняя кинопленка, она была совершенно материальна. Ее причесанные волосы блестели в свете фонаря, а лицо, хотя и бледное, выглядело так же естественно, как и в утро перед ее гибелью. На ней была простая белая перкалевая ночная рубашка до пола, обтягивающая пышные бедра. Руки Джейн скромно держала сплетенными перед собой. Только глаза выдавали что-то неестественное: они были черные и глубокие, как озера смолы, где человек легко мог утонуть вместе со всем багажом своих убеждений и принципов.

- Джон, - заговорила она где-то в моей голове, не шевеля губами. - Я вернулась к тебе, Джон.