Парикмахерия

Пришлось самому рассказывать - слов-то таких здесь нет. А понятия - есть. Так что и мне есть чему поучиться. Чарджи со Светаной не наблюдаются. Ну, естественно - где-то в лесу кусты мнут. Звяга сначала на Кудряшкову по-облизывался. Потом увидел перед носом кулак Домны. И сразу пошёл спать. Молодец - правильно понял. Домна на своего Хохряковича посмотрела... и тоже спать погнала - парень никакой после покоса, глазки слипаются. Ну, вроде всё - можно и мне на боковую.

Напоследок, обходя подворье, за углом сарая с нашим барахлом, вдруг в темноте наскочил на маленькую беленькую фигурку. Любава. Наложница-заочница. У Руссо есть "Общественный договор", а у нас, на Руси - "Общественный приговор". Нас с тобой, девочка, уже приговорили. Тебя - к роли наложницы, меня - к роли "рычага".

-- Ты чего в темноте шастаешь? Иди к бабам спать, поздно уже.

-- Ваня... ой. Господине. Дозволь повиниться.

-- Господи! Давай. Только быстро.

-- Господине, роба твоя виновна в том, что подслушала разговор твой с батюшкой. Нет-нет! Я не нарочно! Я там просто мимо проходила! А вы так громко говорили, а крыши-то нет, а я-то как услыхала... вот.

Я там чего, много чего-то лишнего сказал? Потаня остаётся у меня, причём - тиуном. Вроде повышение. Руку есть надежда восстановить. Чего там ещё было?

-- Ты, господине, сказал батюшке, что ежели бы ты свистнул... то я сама к тебе на... на шишку залезла.

Ё-моё! Совершенно не учёл отсутствие звукоизоляции. И свободу перемещения. Идиот! Сказано же: "и у стен есть уши". И у тебя, Ванька - тоже. Есть уши. Которые сейчас горят малиновым цветом. Хорошо, что в темноте не видно. "Ради красного словца не пожалеет и отца" - русская народная мудрость. Причём не указано - чьего именно отца не пожалеет. И прочих родственников его.

-- Любава... Тут... Ну, ты сама понимаешь...

-- Свистни.

-- ??

Обычно я соображаю нормально. В смысле: быстро, глубоко и многонаправлено. Ну, я же не просто так - Ванька, а о-го-го! - эксперт по сложным системам. Но временами такой тупизм накатывает... Чего-то похожее из Бёрнса лезет:

"Ты свистни - тебя не заставлю я ждать,

Ты свистни - тебя не заставлю я ждать,

Пусть будут браниться отец мой и мать,

Ты свистни, - тебя не заставлю я ждать!"

Это к чему? Чего-то я не очень... "что ты имела ввиду?". Или она именно про это?...

-- Свистни. Пожалуйста.

-- Ты с ума сошла! Ты...

Она, как стояла до сих пор с опущенной головой, так и сделала шаг, обхватила меня поперёк туловища, воткнулась мне в солнечное сплетение и зарыдала. Какое счастье, что она маленькая. Это их семейное боевое искусство с удушающим захватом за шею...

-- Ну не реви ты. О господи, да тише ты. Весь двор слушает. Давай-ка вот в пустой сарай. Успокойся ты, наконец.

Едва я, с плотно прижавшейся ко мне Любавой, перешагнули через порог в чуть большую темноту бескрышного сарая, как девчонка, не переставая рыдать, принялась изображать взрослую, страстную и многоопытную женщину.

Да в бога душу мать! Я и в мирное-то время предпочитаю сам. И раздеваться, и раздевать. А когда эта рыдающая сопливка пытается одновременно одной рукой придавить меня за затылок, "дабы соприкоснуться устами", другой - рвёт на мне опояску, третьей - пытается сдёрнуть с меня штаны... Одновременно поправляя съезжающий на нос платочек, задирая подол своей рубашонки, впихивая мои ладони во всякие свои укромные места и организуя из сваленных конских потников подобие "ложа страсти"... Восьминожка восьмирукая. Я отбивался изо всех сил. Мы дружно пыхтели, сопели, ойкали и издавали прочие непотребные звуки. Я, кроме того, ещё ругался, а она уговаривала. Типа: не боись, больно не будет.

Здоровая девица. Цепкая. Как и положено быть человеческому детёнышу. Кто не имел сил удержаться на бешено прыгающей по ветвям и лианам мамашке, тот потомства не оставил. Слабые ручонки препятствуют, знаете ли, передаче генного материала. Что и отражено в отечественном фольке фразой известного анекдота: "Куда ж ты, с больными руками, замуж собралась?".

Так что хватка у младенца - быстрая, автоматическая и по усилию - запредельная.

Кстати, пока мы тут возимся, из личных историй.

Сели как-то мы, четыре мужика, самогоночки попить. В избе. У хозяина на попечении дитё. Ещё не ходит, но уже ползает. Хозяйка куда-то подевалась. Малыш миленький такой. Мы и пустили его по полу ползать. Пол чистый, сквознячков, вроде, нет. Пусть ребёнок погуляет. Мы своё дело делаем - потребляем да разговариваем, дитё - аналогичное своё. То гукает, то пукает, то хныкает, то туда-сюда ползает. И тут как-то тихо стало. Тишина при наличии ребёнка - сигнал тревоги. Точно. Дитё уселось на пороге и выкрутило, пока мы по стопочке пропустили, из порога шестисантиметровый шуруп, которым этот порог был прикручен к полу. Прикручен заподлицо, до упора, отвёрткой, всем усилием здорового мужчины - хозяина дома. Дитё выкрутило голыми руками. Точнее - маленькими нежненькими детскими пальчиками. А вот в рот его тянуть не надо было - хорошо - успели поймать.