Парикмахерия

Будто из тучи высовывается ножка купальщицы. И пробует воду. Такая стройная, тоненькая, очень светлая, белая аж до синевы, ножка. Несколько раз. Всё глубже пробуя эту "воду в воздухе". Высунулась и отдёрнулась. Может, и повизгивает от холода. Где-то там, наверху. И, наконец, ей навстречу, от земли, вылетает встречный канал ионизации. Наглая рука, которая осмеливается схватить эту ножку. Дёрнуть на себя, удержать. И вот стоит эта ножка... Длинная, белая, высокая... А самое интересное там осталось, в облаках. Как - в пышном, но коротком платье. Не видно, но интригующе. И тут собственно разряд. И причём здесь ГБ? Лезть к девушке под платье и не ожидать схлопотать? А уж в акустике... Только причём здесь гнев господень?

Я эту картинку перед глазами вижу, а они про волю божью... Ладно. Но лезть в воду от грозы, чтобы получить эти десятки киловольт - я не буду. Или, наоборот, как древние монголы после нескольких таких эпизодов, вообще прекратить купаться...

Да, я вырос под громоотводами. Да, наши хрущобы... они конечно..., но грозовая защита там была. Куда лучше, чем в американских или европейских "благополучных районах", застроенных прелестными частными домиками. В которых вышибает всю электронику в каждую сильную грозу. А для меня молния - не опасность. Острое ощущение, но - не страх. Где-то рядом должен быть громоотвод, в него и вдарит - это в меня вбито всем моим советским детством.

А для них, для туземцев, это атмосферное явление - явление промысел божий. Воля, план, замысел... Карательный. Всемогущего, всевышнего... И если сильно просить, умолять, то бог свой план изменит. И их, грешников, не убьёт. Просить, молится, поклоны бить, свечки ставить, в колокола звонить, на коленях ползать.... А не плясать от радости, распевая песни и выкрикивая уж не помню какие, но явно не покаянные, слова небу в лицо. Им это... страшно. Бесовщина. В моём лице. А они и так уже испуганные. Как бы совсем не перепугать.

Дождь пошёл - огрехи вылезли. И где шиндель неправильно уложили, и что фронтоны не зашили. И что дверей нет, а в проёмы водяную пыль ветром несёт. Кое-что стали сразу доделывать. Тут Хотен со своими с луга прибежал. Мокрые, холодные. Но последний стог завершили - сено мокнуть на лугу не оставили. Молодцы! Бегом в поварню переодеваться. И - по кружечке.

Унялся ветер, дождь поутих, крупные капли барабанят по крыше. Как-то рекламируемая звукоизоляция шинделя несколько... преувеличена. Под такой звук хорошо спиться. "Песня падающей воды". На смену фиолетовому мраку грозового фронта пришёл серый сумрак обложного дождя.

Пока чего-то доделывали, пока перетаскивали барахло на сухое - стемнело уже по настоящему. Коней завели, обтёрли насухо. По-новому, уже в полутьме накрытых сараев, прикинули раскладку. Кому где ложиться.

-- Ваня... Ой. Господине. Ты, это... когда... ну... молнии-то вокруг... ты это с самим богом разговаривал? Да? А чего криком? Говорят же: господь и тихую молитву слышит.

-- Нет, с господом побеседовать мне пока ещё время не пришло.

-- А с кем?

-- Любава, ну ты сама подумай, ну кому там быть?

Пауза непонимания, глубокое размышление с наморщенным от напряжения лобиком. Потом - кулаки ко рту, глаза - по кулаку.

-- Ой. Богородица. И платочком своим... Ей махал.

И... бегом через двор. По лужам, под дождём, на поварню, к бабам. И там сразу - шу-шу-шу. И покрывая быстрый женский шёпот - чей-то мужской голос. Полный радости и облегчения от прояснения ситуации:

-- Дык вона чего! А мы-то... А оно-то... Вот бабы-дуры, по-придумают глупость всякую...

Собрались, наконец, за общим столом, отметили установку крыш. Бражки у нас ещё есть. У всех налито? - "Ну, чтобы не съезжала". Уходит напряжение последних дней. Напряжение мышечное, напряжение душевное. По телу - тепло. Покой. На душе - аналогично. Люди выглядят спокойно, доброжелательно, мило. "Ну, чтобы елось, и пилось, и хотелось, и моглось". Народ оживает, начинает смеяться над разными эпизодами. Раньше по этим мелким событиям - зубами скрипели, а теперь - смешно. "Ну, за удачу. И чтоб нам за неё ничего не было". Нормально, разговорились. Перекрёстные диалоги за столом пошли. Диагональные беседы. Закуска на столе есть, закусывают нормально - есть надежда - не попадают. И не подерутся.

Я, чтобы обществу не мешать, и не повторять "Чёрного ворона" - быстренько убрался на боковую. В вещевой склад. Шумные у меня мужики - даже спят громко. Лучше я как-то отдельно. И заснул. Нормально. Крепко. Но - ненадолго.

После моего ухода торжественный ужин быстро перешёл в народное гулянье. Наконец, Домна всех разогнала. Мужиков - в свой сарай, бабы на поварне собрались лечь. Но... алкоголь провоцирует население на приключения, похождения и развлечения. После уборки Домна аккуратненько выставила обеих своих соседок на улицу, а Хохряковича зазвала. Хорошо, что Любаву она уложила, и та уже видела десятый сон. Бабы не стали мыкаться под дождём. Идти ко мне в сарай? "Ванька страшный и ужасный".... Отправились в казарму к мужикам. Обе, естественно, к своим "под бочек".