Парикмахерия

Что будем на этот раз считать «Новым миром»? Не в смысле литературного журнала, а в смысле общества? Единого, монолитного, согласного. Наполненного любовью к своим членам. В смысле — к членам этого общества.

«Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон» — говаривал монтёр Мечников, измученный нарзаном. Но даже в состоянии крайнего «обнарзанивания» он честно не забывал предупреждать: «Утром деньги — вечером стулья». И даже если наоборот, то, всё равно: «деньги вперёд».

Более образованные проповедники «всеобщего согласия» не акцентируют внимание публики на вопросе «денег». Обещают только «стулья». Всем — потом, но некоторым избранным — сразу. Поскольку знают как собственный «хороший стул» в соответствующем заведении у соответствующего «кормила» преобразуется в такой же «хороший стол».

«Соборность Руси» как основа маразма нищеты. «В вопросах веры, — писал А.С.Хомяков — нет различия между ученым и невеждой, церковником и мирянином, мужчиной и женщиной, государем и подданным, рабовладельцем и рабом, где, когда это нужно, по усмотрению Божию, отрок получает дар видения, младенцу дается слово премудрости, ересь ученого епископа опровергается безграмотным пастухом, дабы все было едино в свободном единстве живой веры, которое есть проявление Духа Божия. Таков догмат, лежащий в глубине идеи собора».

Но здесь, на «Святой Руси», всё вообще — есть «проявление Духа Божьего»! Здесь же все в это верят! «Обсоборненная Русь». И — «нет различия между учёным и невеждой». А ждать пока «по усмотрению Божьему младенцу даётся слово премудрости» на тему профилирования лопаток паровой турбины — можно до «морковкиного заговения». Соответственно, нет и колёсного плуга. Поскольку, живут как «с дедов-прадедов заведено». «Такое понимание соборности соответствовало древнерусскому понятию «лад» и было неразрывно связано с общинной жизнью русского народа».

Вот и живут «в ладу»: — У тебя есть плуг, а у меня нет? Не ладно. — И в морду. Чтоб наладить.

Моё раздражение было вызвано нарастающим предчувствием предстоящих неприятностей. Непонятно каких. Но чувство есть, а я как малый ребёнок — вцепился в свою литовку, как в любимую игрушку, и отпускать не хочу.

И ведь никому не передашь. Я-то думал: вот сделаю нормальную косу, набегут туземцы, с руками отрывать будут. Даже опасался — расспросами замучают, придётся какие-то показательные выступления придумывать, мастер-классы по косьбе организовывать.

А — нет никого. Как в моём личном хайку. Однажды затащил меня приятель. Нет, не туда, куда вы подумали. И даже не в бар. Затащил на один интернет-форум. Я, честно говоря, ни чатиться, ни форумиться не люблю. А уж фейсом букиться… Мне есть о чем и самому подумать. Но — попал. А там сплошной «ах-ах» с придыханием. На тему средневековой японской поэзии. Я в этом деле — «не Копенгаген». Читаю, понять смысл пытаюсь — об чём это они? «Ах-ах, хайку, ах-ах, танка». Куча сплошь обрафинированных на лепестках сакуры дам. И судя по их постам — гель для смазки им уже не нужен. Они уже и сами — в сплошном… «неясном томлении». Ну, меня это, в принципе, радует. Просто как явление природы. Просто приятно знать, что где-то в сети есть дамы, которые уже… в экстазе. Пусть пока — только в поэтическом.

Но мне же интересно — может, когда и в реале пригодиться. Начал спрашивать: а как там, у японцев, с рифмой, а размер какой, в смысле строфы, а чередование ударных-безударных… В ответ — сплошной «ах-ах» с виртуальным закатываем глазок. По делу — ни слова. Пушкин формулу «онегинской строфы» на отдельном листике записал. Перед сном повторял. Ну, так он же гений. А здесь «ах-ах» непрерывным потоком. «Ах, как тонко, ах, как чувствительно, ах, какая вуально-флёровая выразительность…». Но — дали пример. Воспроизвели и процитировали. Ну, я и ответил. Хайкой. По нашему старому анекдоту. Или кто думает, что наш отечественный фольк нельзя втюхать в японскую сакурно-вуальную флёровость?

«Ночь. Тишина. Полустанок.
Вдруг как-то сразу пропал чемоданчик.
Хоть и нет никого»

Спрашиваю: это хайку? «А в ответ — тишина». Только приятель отозвался: «да вы, батенька, хайкуист». Хорошо, что я с этой стихотворной формы начал, а не с танка.

Вот и с косой моей — «и нет никого». В Рябиновке, когда я косу сделал, времени было мало — выгнали меня оттуда быстро. Продемонстрировать не успел. Мои мужи… «Это — смердячье дело. Воину — не интересное». «Птицы» похолопленные… Они крестьянский навык подзабыли. Они охотники-рыбаки-собиратели. Им хоть какая коса — «а чего это ей делается?». Но более всего меня встревожила реакция Фильки из Пердуновки — никакая. Он-то довольно долго на заимке ошивался — косу мою в рабочем состоянии видел, присматривался. Даже трогал. И — только хмыки. Как бы мне, вслед за Героном, не нарваться на «душа не принимает».

«Предчувствия его не обманули». В смысле: меня. Но не в форме — «душа не принимает», а в форме — «слезь с косы, а то хуже будет». «Хуже» — не «будет». «Хуже» — уже настало.

– Глава 96