Парикмахерия

– Николай, не ешь кулеш с горохом. А то мы все тут будем — как французы на Ипре.

– Чего-чего?

И дальше пошла часовая лекция об устройстве угольного противогаза.

Туземцы не видят самых главных, по моему мнению, проблем, которые у них «здесь и сейчас», а я не вижу этих самых «информационных потоков», чтобы их связать. Пока я здесь — «тупой и безмозглый» — ни о какой «власти информации» речи быть не может.

И вот моя команда формируется случайным образом. Что закономерно: об изначальной и фундаментальной маргинальности каждого сколько-нибудь реального попаданца я уже погрустил.

Попаданец — чужак. Это для всех очевидно. А вот очевидное следствие — не очевидно: чужак всегда виден. По одежде, акценту, музыке языка, манерам, пластике. Просто — по глазам.

Одно время мы с женой развлекались, угадывая в толпе прохожих на улицах европейских столиц наших соотечественников. И не важно — как они одеты, говорят они или молчат. Глаза. У наших — глаза живые. После нескольких лет жизни в Европе дочка поехала в Россию.

– Папа, а почему они на меня всё время смотрят? У меня что, с одеждой или с косметикой не так? О! Они тут вообще друг на друга смотрят!

Соседка приводит в русскую компанию на очередное семейное торжество своего мужа-финна. Мужик по-русски — ни бум-бум.

– Твоему-то, наверное, тяжело? Без языка-то.

– Нет. Ему очень нравится. Мы же для них — другие. И еда вкусная, и выпивки без ограничения. Но главное — мы же общаемся. Он от наших эмоций просто кайф гребёт. Аж захлёбывается. Как вампир.

Знакомая рассказывает как хорошо, проще, легче жить на Западе. И завершает монолог фразой:

– Можно даже не красить губы. В России я себе такого не могла позволить.

В России люди видят друг друга. Кто как выглядит, во что одет. Это, наверное, следствие патриархальности, общинности, скученности. Если 10 человек живут на 20 квадратах — вырабатывается навык замечать друг друга:

– Ты чего валенки одел? Они у нас одни, мне тоже в сортир надобно.

И здесь, в «Святой Руси» — также. Люди видят друг друга. И видят — чужака. Он иначе говорит. Даже если без акцента — другими словами, другими фразами. Просто — о другом. Он иначе ходит. Тоже — ногами, по тем же дорогам. Но — иначе.

Эпизод, в котором Янки дрессирует своего короля Артура, даёт хотя бы частичное представление о проблеме. Так этот король — туземец, он хоть понимает о чём речь.

«Государь, ваша одежда и внешность в полном порядке и не вызывает подозрений, но между вашей одеждой и вашим поведением — бросающийся в глаза разлад. Вы держитесь слишком прямо, ваши взоры слишком надменны. Ваши заботы не горбят спины, не приучают клонить голову, не заставляют смотреть себе под ноги, не поселяют в сердце страх и сомнение, которые делают голову понурой, а поступь неуверенной. Низкорождённый человек вечно согбен под бременем горьких забот. И вам необходимо научиться этому; вы должны подделать клейма бедности, несчастья, унижения, обид, которые обесчеловечивают человека и превращают его в преданного покорного раба, радующего взор своего господина, — иначе младенцы отгадают, что вы ряженый, и наша затея рухнет в первой же хижине, куда мы зайдём».

Ни один попаданец не умеет изначально «подделать клейма бедности, несчастья, унижения, обид, которые обесчеловечивают человека и превращают его в преданного покорного раба».

Чужесть, странность, инакость попаданца бьёт по глазам. Даже «младенцы отгадают».

А дальше срабатывают стандартные реакции человеческого общества. Оденьте костюм арлекино, или наоборот — разденьтесь догола. И прокатитесь в метро. Попробуйте громко кричать или смеяться. Кто попытается заговорить с вами? Подойти поближе, установить контакт? Пьяные, психически нездоровые, агрессивные, обиженные… А вот нормальные люди попытаются отодвинуться, не замечать вас.

Так и с попаданцем. Он, как магнит, притягивает к себе психов, истериков, придурков, больных, ущемлённых, обиженных, изгнанных из своих семей и общин, отверженных, ущербных… Ненормальных. Больных физически, ибо социум отторгает их из-за уродства, травмы, болезни. Больных психически, ибо социум выбрасывает их из-за странности, неадекватности поведения. Больных социально, ибо социум изгоняет таких, следуя инстинкту социального самосохранения.

«За ним двигалось до десяти тысяч всякой сволочи» — это великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин о великом русском народном герое Емельяне Ивановиче Пугачёве. И — о русском народе, который следовал за своим героем. «Тысячи всякой сволочи»…