Париж 1914 (темпы операций)

Очевидно, указанные три эшелона должны были различаться по своей подвижности. Шлиффен разумно полагал, что впереди 1–й армии должна была двигаться мощная конница. Указанный выше вывод о том, что подвижность 1–й армии должна была значительно превышать подвижность всей наступающей массы, имеет под собой, как мы уяснили, серьезные основания, 1–я армия должна была иметь возможность, без излишнего перенапряжения, достигнуть такого опережения в темпе развития своего маневра, чтобы действительно активно помочь всей наступающей массе германского войска преодолеть гигантскую силу трения, которую встречала на пути своего движения эта масса.

Но ведь все это нереально, возразят нам. Откуда мог Шлиффен взять средства, которые имели бы такую огромную подвижность? Совершенно верно. Это доказывает, однако, лишь одно: Шлиффен, как и его последователи, не понял соотношения между численно гигантски возросшей наступающей массой и темпом развития решающего маневра. Это соотношение при имевшихся тогда средствах предрешало неуспех маневра.

ж) Скорость движения и темп маневра

Роль скорости в осуществлении маневра германских армий в 1914 г. отмечается многими исследователями. Мнения высказываются, однако, противоположные.

Так, например, Лиддел Гарт пишет: «Немцы наступали слишком быстро, опережая свое расписание, и снабжение не поспевало за ними. Усталость войск увеличивалась голодом… В германскую машину попало столько песчинок, что достаточно было небольшого разлада, чтобы она сломалась. Это и сделало Марнское сражение»[407].

Формулировка абстрактна и потому неверна. С точки зрения успеха маневра, задуманного Шлиффеном, германские армии центра наступали чересчур поспешно, а правофланговые, в особенности 1–я, слишком медленно. Мысль Лиддел-Гарта может быть понята и так, что весь германский маневр в начале войны шел на пределе, с крайней напряженностью. Встретив толчок на Марне, эта напряженность разрядилась с отрицательным знаком для немцев. В маневре не было наполеоновской легкости. Совершенно верно. Но почему это произошло? Потому что оперативная подвижность войск не соответствовала требованиям маневра. Значит, все-таки правый фланг наступал не «слишком быстро», а слишком медленно. В этом и состоял главный порок предпринятого маневра[408].

В своей выдающейся статье о флаговом маневре[409] генерал Луазо высказывает следующее суждение о причинах оперативной немощи 1–й германской армии в наиболее критический момент (27–30 августа): «Из двух факторов — мощности и быстроты, которые были базой плана Шлиффена, — фактор мощности становится второстепенным, быстрота подавляет мощность[410], фланговый маневр превращается в преследование, и 1–я армия, задача которой заключалась в охвате, оказывается перед множественными задачами: эксплуатация успеха (быстрое продвижение к Нижней Сене), поддержка (вмешательство в бой 2–й армии), прикрытие (обеспечение фланга всех армий); недостаточность сил должна обречь ее на роль оборонительного эшелона».

Итак, главное в «недостаточности сил[411] охватывающей массы». Что же касается быстроты движения, то она лишь ухудшала и без того слабую оперативную мощь 1–й армии.

В то же время Луазо требует «тесной связи движения и силы так как успех в большей части связан с фактором времени», — пишет он в той же статье.

Как будто получается расхождение между общим выводом и оценкой маневра 1–й армии. Со своей стороны, мы считаем, что все же в этой оценке следует дать первенствующее место скорости, и вот почему.

Во-первых, ударная мощность 1–й армии была вовсе уж не так слаба, в особенности в части оснащения артиллерийскими средствами, как показывают события Марнской битвы.

Во-вторых, перед 1–й армией лежал почти совершенно открытый путь к поставленной ей цели. Правда, по достижении этой пели предстояли новые задачи, требующие крупных сил и средств.

Допустим, однако, что 1–я армия сохранила бы свои 4 дивизии, оторванные от нее для выполнения частных задач; допустим даже, что дополнительно она имела 1–2 корпуса. Изменилось бы от этого положение дела? По нашему мнению, нет. В этом и состоит суть вопроса.

Все равно — при тех темпах движения 1–я армия оставалась бы в оперативном смысле позади, она не смогла бы стать ведущей силой маневра.

Как уже указано, в современной немецкой военной прессе также отмечается роль скорости как «важной предпосылки для успешного проведения охвата»[412]. «При Намюре и Сен-Кантене, чтобы дать необходимое время для охватывающего движения, требовалось сначала задержать позади германский центр. В обеих битвах генерал Бюлов поступил наоборот, он напал сильным центром на врага с фронта и этим лишь ускорил его отступление»[413].