Париж 1914 (темпы операций)

2 сентября крайний правофланговый 2–й корпус (1–я армия) имел снова стычку с французами (армия Монури) севернее Парижа; Клюк оставляет без внимания это очередное предостережение. Между тем активные силы армий западнее Вердена продолжали таять: кроме оставленных у Тионвиля 5–го арм. и 5–го рез. корпусов, из 5–й германской армии был выделен 6–й рез. корпус для осады Вердена[110].

3 сентября 9–й германский корпус, который еще ночью достиг Шато-Тьерри, с утра стал переправляться по ту сторону Марны. Но 5–я французская армия еще в полночь успела переправиться через Марну, и 18–й дивизии удалось только атаковать ее левофланговый отряд, 3–й корпус также подошел к Марне у Нантейля и стал переправляться через реку. Клюку, получившему только в этот день директиву германского главного командования о том, что на 1–ю армию возлагается обеспечение правого фланга германских армий со стороны Парижа, не оставалось уже ничего другого, как направить к Марне 4–й корпус, а на другой день и 2–й, а также 2–й кав. корпус. Один только 4–й рез. корпус, оставаясь в Ла-Ферте — Милон, получил приказ прикрывать правый фланг 1–й армии со стороны Парижа. В этот день 5–я французская армия шла мимо левофланговых корпусов 1–й армии в юго-западном направлении, 2–я армия в этот день подошла к Марне[111]. 3–я, 4–я и 5–я армии продолжали движение на юг при тех же условиях, что и накануне; они по-прежнему сигнализировали германскому главному командованию о перебросках войск в тылу противника на запад (это передвигался 4–й французский корпус к Парижу).

4 сентября 9–й германский корпус, продолжая двигаться в юго-восточном направлении, не встретил никого, так как 5–я французская армия уже проследовала мимо него в юго-западном направлении и теперь находилась не левее, а правее его. 3–й и 4–й корпуса двигались параллельно 9–му, а 2–й вечером перешел Марну. 4–й рез. корпус оставался в Нантейль — ле — Годуэн — против Парижа. 2–я армия, перейдя Марну, склонилась несколько в юго-восточном направлении, чтобы избежать перекрещивания с левофланговыми корпусами 1–й армии, выходя на линию Монмирай — Вертю. 3–я армия достигла Марны, но ввиду крайнего утомления частей Гаузен решил дать им отдых; на другой день, 5 сентября, 4–я армия вышла на линию Шалона, а 5–я продолжала обходить Верден с запада.

5 сентября 5–я армия достигла южной окраины Аргоннского леса, а 4–я вышла на линию р. Орн. 3–я оставалась на месте, 1–я и 2–я получили в этот день приказ германского главного командования повернуться фронтом к Парижу. В этот же день началась Марнская битва.

5. Потеря темпа в германском наступлении

Перелом в ходе развития германского маневра связывают обычно с изменением направления движения 1–й армии с юго-западного на юго-восточное. Однако этому факту не дается достаточно четкого объяснения[112].

Не было ли решение Клюка скорее следствием, чем причиной? Нам говорят, что 30 августа Клюк отказался от проведения плана Шлиффена и принял новый план действий для своей армии[113]. Но вот этот новый план, якобы принятый Клюком, вызывает большие сомнения[114]. Клюк, сначала задавшийся целью окружить 5–ю французскую армию, очень скоро отказывается от этого намерения и увлекается преследованием англичан. Потерпев и здесь неудачу, он решает встать заслоном против Парижа, но инициатива левофланговых корпусов вынуждает его перейти Марну. Никакого последовательного плана здесь усмотреть невозможно. Действия Клюка, скорее, объясняются наличием инерции, влекущей его в восточном направлении. Внешним поводом, как известно, явилось стремление Клюка оказать помощь 2–й армии[115]. Этот факт только подтверждает наличие такой инерции[116].

В свою очередь, Бюлов после ряда безуспешных попыток выдержать направление, данное ему в директиве германского главного командования от 27 августа, т. е. к Парижу, получает окончательное направление левым флангом на Реймс. Эта конечная перегруппировка отвечает желаниям всех командующих армиями, обезопасивших свои фланги, и утверждается германским главным командованием, которое все еще убеждено, что им одержана победа над союзниками в общестратегическом масштабе. Имеет ли смысл при таком положении вещей приписывать ответственность за создавшееся положение исключительно одному из командующих армиями? Для этого нет никаких оснований, хотя не менее верно, что все они допустили крупные ошибки[117].