Париж

– Это маленькая галерея и совсем новая, называется «Галерея Жакоб».

Да, она действительно была маленькой, а месье Жакоб оказался молодым человеком, чуть выше ее, хрупкого сложения.

– Мой дедушка владеет антикварным магазином, отец помогает ему, а я хотел заняться чем-то иным, – объяснил он. – Я счастлив слышать, что вас интересует творчество Марка Бланшара. Он очень помог мне, когда я открывал галерею, и я представляю его. Если вы подождете немного, я принесу несколько полотен.

Они довольно долго рассматривали картины. Хотя Луиза не очень разбиралась в искусстве, ей показалось, что написаны они хорошо. Среди них было несколько портретов, и она сказала месье Жакобу, что хотела бы увидеть и другие портреты, если есть. Всего их оказалось около десятка.

– Известно, кто все эти девушки? – спросила Луиза.

– Обычно это модели или знакомые художника. Чаще всего они остаются на картинах безымянными. Портреты, написанные на заказ, редко покидают частные коллекции, хотя к ним существуют наброски. Часть работ Бланшар хранит у себя. Я могу спросить у него. Вы бы хотели с ним познакомиться?

– Нет, – сказала она, – в этом нет необходимости.

Одна картина ее особенно заинтриговала. Это был портрет с обнаженной натуры. Молодая женщина с очень красивым телом и узким лицом. Луиза подумала, что девушка немного похожа на нее.

Неужели она смотрит на свою мать?

– И опять, – сказал Жакоб, – имени нет.

– Я бы хотела прийти еще раз, чтобы взглянуть на некоторые из портретов, – сказала Луиза. – Если вы сумеете разузнать имена кого-нибудь из моделей, я была бы очень признательна. – Она улыбнулась. – Картина будет подарком для моего мужа, а ему нравится знать, кого он видит.

– Могу ли я узнать ваше имя, мадам? – спросил Жакоб.

Она открыла сумочку, словно собираясь достать визитную карточку, и нахмурилась:

– Ой, я забыла свои визитки дома. Я – мадам Луиза. Через две или три недели я загляну к вам снова.

Луиза очень хотела знать, не зовут ли одну из моделей Коринна.

Записка от Роланда де Синя, пришедшая в начале октября, была трогательной и полной извинений. В августе, пока они находились в замке, его сын заболел – да так тяжело, что в какой-то момент доктор опасался за его жизнь. Однако теперь все хорошо, и отец с сыном вернулись в Париж, где мальчику предстояло окончательно выздороветь.

Через несколько дней раздался телефонный звонок. Де Синь интересовался, не захочет ли она послушать оперу. Так сложилось, что в предложенный им вечер Мари была занята, но, не желая огорчать его после переживаний из-за здоровья сына, сделала встречное предложение.

– На днях я познакомилась с управляющим Мануфактурой гобеленов, и он пригласил меня осмотреть фабрику – в последний понедельник октября, с утра. Как вы думаете, вам с сыном было бы интересно пойти со мной туда?

Это приглашение было принято сразу же.

Почему так вышло, будет спрашивать себя Мари на склоне жизни, что из всех многочисленных бесед, которые случалось ей вести на протяжении двух бурных десятилетий, о предназначении или даже о выживании мира в том виде, в каком она его знала, самым памятным стал короткий и совершенно случайный разговор с подростком?

Мануфактура гобеленов находилась в Тринадцатом округе, примерно в километре к югу от Ботанического сада. Управляющий провел для них увлекательную экскурсию, охватившую несколько производственных корпусов.

– Как видите, мы вернулись к ковроткачеству, которым занимались еще во времена Людовика Четырнадцатого, – сказал он и показал молодому Шарлю де Синю, где расположены станки. – Некоторые из этих зданий были построены в семнадцатом веке. Сначала они были установлены на маленькой речке Бьевр, которая впадает в Сену около острова Сите. Это нужно было, чтобы при необходимости воспользоваться силой воды. А вы знаете, что еще здесь производили?

– В какой-то период вы изготавливали мебель, – сказал Роланд.

– Да, месье, это верно. А еще мы делали статуи. – Он подвел их к другому зданию. – Вот тут была литейная мастерская. Большинство бронзовых статуй в парке Версаля были отлиты именно здесь.

– Фабрика так и работала все это время безостановочно? – спросил юный Шарль де Синь.

– Почти. Как вы, может быть, знаете, войны короля-солнца стоили так дорого, что раз или два у него заканчивались деньги. Нам пришлось ненадолго закрыться в самом конце семнадцатого века, потом, после революции, еще примерно на десятилетие. А потом, к несчастью, в дни Коммуны, в тысяча восемьсот семьдесят первом году, коммунары сожгли часть мануфактуры, и из-за этого некоторые виды работ на время остановились.

Было ясно, что управляющий не испытывает теплых чувств к коммунарам. Он глянул на де Синя, очевидно полагая, что аристократ также выразит свою неприязнь к ним. Однако Роланд ничего не сказал.

Посещение мануфактуры всем понравилось. Когда они покинули ее, время уже близилось к обеду, и Роланд спросил, не хочет ли Мари подкрепиться.

– А что, если мы зайдем в бистро? – предложила она.