Париж

Она вышла из фуникулера и отправилась бродить по Монмартру. Все утро она пыталась прийти к какому-то решению, но безуспешно. Может, подумала она, если я напьюсь здесь, то пойму, что делать.

Францию она любит, тут не может быть никаких вопросов. Все те годы, что Клэр жила в Америке, она следила за тем, что тут происходит. И не всегда это приносило ей радость.

Когда по окончании войны де Голль обеспечил определенную стабильность в государстве, Клэр с облегчением увидела, что Франция возвращается к демократии. Щедрость французской земли была такова, что экономика страны могла процветать почти при любом правительстве. Казалось, Франция даже может позволить себе развитую социальную систему. Новое Европейское сообщество навсегда положило конец войнам между Францией и Германией. Но внутренняя политика Четвертой республики оставляла желать лучшего. Механизм французской парламентской модели был плохо отлажен, и за десять лет сменилось двадцать правительств. Дошло до того, что де Голль вообще отказался иметь с ними дело.

Французская колониальная система распадалась. В Северной Африке взбунтовался Алжир. Поскольку многие французские колонисты хотели сохранить за собой эту территорию, там началась, по сути, гражданская война. В Индокитае Францию изгнали из всех ее колоний, и в одной из них, Вьетнаме, коммунистические мятежи затем стали кошмаром и для Америки. Потом, когда в Египте Насер национализировал Суэцкий канал, Франция и Британия тайком от Америки договорились о военной интервенции в Египет, но их вынудили вывести войска с захваченных было территорий. Это событие, пожалуй, навсегда погубило их репутацию как великих мировых держав.

Только в 1958 году на волне Алжирского кризиса Четвертая республика подошла к концу, и странный, одинокий, как памятник, Шарль де Голль вернулся из уединения и оппозиции, чтобы опять принять бразды правления.

К де Голлю Клэр питала смешанные чувства. Его Пятая республика сделала возможным признание свободного Алжира. Он прославил французское Сопротивление и поддерживал миф, будто лишь горстка французов сотрудничала с оккупантами. Он вел себя на мировой арене так, словно Франция по-прежнему является великой державой. И действительно, Франция частично вернула свое былое достоинство.

Вернула она себе и немного славы. Андре Мальро, боец Сопротивления и писатель, которого де Голль сделал своим министром культуры, увлеченно занялся восстановлением грязных старых зданий в Париже и придал им сияющее великолепие, поразившее весь мир. Нотр-Дам теперь выглядел лучше, чем сразу после возведения.

Но, несмотря на всю эту славу, Клэр казалось, что французскому обществу передались некоторые личные качества де Голля: гордость, склонность к ксенофобии и глубокий консерватизм взглядов. Однако нельзя сказать, что у него совсем уж отсутствовало чувство юмора или что он не ценил традиционного, регионального хаоса старой Франции. Это ведь он произнес известную фразу:

– Как можно править страной, в которой двести сорок шесть сортов сыра?

Но любить Францию и посещать ее каждый год или два – это одно дело, а поменять всю свою жизнь – совсем другое. Послание Эсме было из ряда вон выходящим. «Приезжай немедленно», – написал он. Ну надо же, каков нахал! Но для Эсме все гораздо проще. Он свободен. Он может делать все, что пожелает.

Эсме де Синя Клэр обожала. Хотя они встречались только во время ее визитов к маме, с годами они хорошо узнали друг друга. Отношения между ними всегда складывались легко. Он был так юн, когда потерял обоих родителей, что Мари и Роланд постепенно стали для него кем-то вроде отца с матерью. Мари он всегда называл бабушкой и, став взрослым, заботился о ней так преданно, что, несмотря на разницу в возрасте, он и Клэр сблизились настолько, что он начал воспринимать ее как старшую сестру и наперсницу.

Только подростком он больше узнал о своей семье.

Ребенком Эсме всегда считал Марка Бланшара названым дядюшкой. Это Роланд определил, что не следует посвящать мальчика в подробности.

– Малышу нужна простота и ясность в жизни, а не все новые и новые сложности, – сказал он.

И Мари, и Марк согласились.

Но когда Эсме исполнилось тринадцать лет, Марк серьезно заболел, и тогда было решено, что пора сказать мальчику правду.

– Вот так я неожиданно обрел второго дедушку, – говорил потом, смеясь, Эсме. – И узнал, что во мне течет бабушкина и твоя кровь, моя милая Клэр, и мне это очень приятно. Думаю, вот тогда я впервые понял, что жизнь – загадочная штука.

Марк в свой последний год много виделся с внуком. Он показывал мальчику картины, рассказывал о тете Элоизе, которая начала их собирать, и о тех далеких днях, когда он навещал Моне в Живерни. Когда Марк умер, то оставил Эсме и коллекцию, и свое значительное состояние.

Роланд пережил его на пять лет. После его тихой кончины, случившейся летом, Эсме унаследовал еще и замок. Поскольку он был незаконнорожденным, то не имел права на титул, однако получил все остальное. Казалось, судьба улыбнулась ему.

Но не совсем. Оставались еще тайны, которые скрывала от него семья.