Париж – это всегда отличная идея

Я взглянула на часы на моем столе, вернее, на то место, где раньше они стояли, затем снова посмотрела на Джейсона и, встретив его самодовольное выражение, вызывающе вздернула подбородок. Я никогда не пропускала ни одной встречи, никогда. Моя жизнь была подчинена расписанию, и я никогда не отклонялась от него до сегодняшнего дня. Зная, что это рассердит Джейсона, я демонстративно пожала плечами, как будто говоря: «Ничего не знаю».

Его глаза сузились. Они меняли цвет с голубого на серый в зависимости от того, во что он был одет. Сегодня они были синими. Это, а еще его квадратная челюсть с аккуратно подстриженной щетиной, полные губы и идеально изогнутые брови – все вместе это был уже перебор. Девушки в офисе необыкновенно много внимания уделяли вопросу, были ли его глаза голубыми или все-таки серыми. Возмутительно.

– Я не забыла. Нам придется перенести встречу, – сказала я и, не считая нужным ничего объяснять, повернулась к нему спиной и продолжила собирать вещи.

На обратном пути из офиса Эйдана я прихватила пустую коробку, чтобы упаковать свои вещи. Обведя глазами кабинет, я поняла, что было бы достаточно и обычного пластикового пакета. Меня поразило то, что в моем кабинете так мало личных вещей. Немного грустно, если вспомнить, что семь лет это место было моим вторым домом.

– Перенести встречу? Не думал, что такая королева расписания, как ты, может это сказать. Подожди. – Он вошел в мой кабинет, нахмурив брови. – Что ты делаешь?

Я взяла одну из наград за выдающиеся достижения, которая стояла на книжной полке возле моего стола. У меня их было четыре, у Джейсона – две. Я знала, его раздражает, что у меня их больше, поэтому с удовольствием дохнула на акриловый пластик, на котором было выгравировано мое имя, и любовно отполировала ее рукавом куртки. Была ли в том нужда? Нет. Неужели я веду себя как стерва? Может быть, совсем чуть-чуть.

– Я собираю вещи, – сказала я.

К моему большому удовлетворению, его глаза расширились. Я надеялась, Найтли думает, что я получила сказочное повышение. Это бы его жутко взбесило. Он поджал губы и кивнул. С таким лицом люди выражают друг другу сочувствие, когда слышат плохие новости: например, тебя оштрафовали за превышение скорости или твоя пассия полюбила твоего лучшего друга.

– Тебя уволили, – сказал он.

– Что? – воскликнула я и кинула награду в коробку. – Нет, конечно!

– Все в порядке. Нет ничего постыдного в том, что тебя уволили, – его голос был наполнен искусственными теплотой и пониманием. Мне захотелось ему врезать.

– Меня не уволили, – проворчала я.

– Тогда зачем ты это делаешь? – спросил Джейсон, указывая на коробку. – Косметический ремонт? Должен сказать – самое время. Голые белые стены были в моде где-то в 2010-м.

Я сердито посмотрела на него:

– Это говорит человек, у которого на двери кабинета висит баскетбольное кольцо.

– Ты знаешь, что можешь прийти поиграть в любое время. Я даже буду джентльменом и дам тебе фору в 10 очков.

– Нет, спасибо. Ненавижу, когда взрослый мужчина плачет, потому что я лучше него бросаю трехочковые.

– Ты слишком много болтаешь, Мартин, – сказал Джейсон. Его полные губы раздвинулись в улыбке, которая на губах любого другого мужчины могла бы показаться сексуальной, но меня она раздражала.

Вызов был принят. Я расправила плечи, вырвала листок из блокнота, лежавшего на столе, скомкала его в тугой комок и швырнула его прямо перед носом Джейсона в проволочную корзину для мусора в дальнем углу кабинета. Удивление на его лице стоило тех часов, которые я потратила, бросая бумагу в это самое ведро на случай, если мне когда-нибудь придется продемонстриро- вать свой бросок. Я с трудом сохранила хладнокровие и удержалась от победного танца, хотя далось мне это с трудом.

– Это не болтовня, – я отвернулась и продолжила собирать вещи, надеясь, что он уйдет.

Джейсон не понял намека. Он усмехнулся и, пройдя дальше, сел в мягкое кресло напротив моего стола, небрежно закинув на него ноги.

– В тебе есть скрытые таланты, Мартин, – сказал он.

Я знала, что он пытается разозлить меня, и не должна была поддаваться на его провокации. Но вместо этого я сбросила его ноги со стола.

– Ты путаешь мой кабинет со своей холостяцкой берлогой, Найтли. Ноги убери.

– Вот зануда, – пожаловался он.

Это было именно то, что он мог бы сказать мне в любой другой день, и я бы не заострила на этом внимание. Но только не сегодня. Сегодня мне казалось, что он говорит правду, и это причиняло мне боль.

– Тебе что-то было нужно? – рявкнула я. – Потому что я действительно занята.

Он изучал мое лицо. Очевидно, такого он не ожидал.

– Чем именно занята? – спросил он.

– Собираю вещи, – сказала я, указав на коробку и свои вещи, лежащие внутри нее. Кажется, мне полагаются дополнительные очки за то, что я сдержалась и не добавила «ясен пень».

Найтли раздраженно вздохнул:

– Зачем ты их собираешь? Только без шуток.

– Затем, что я ухожу. Не уверена, что тебя это касается.

– Подожди… что? – он встал, и я поймала себя на том, что смотрю на него снизу вверх. – Ты серьезно? Ты уходишь? По-настоящему?