Париж между ног

— Не ерунда, а нашатырь, и тихо, тихо, моя родная, так, осторожно ступай, а теперь ну же….

Схватил меня на руки и понес к машине.… И хоть в голове моей какие-то вихри, я все равно ему, да ему и шепчу…

— Глупый ты, Генка, дурачок… И ничего ты не понял, куда ты меня, куда? Я же ведь для тебя готова … и ноги, а ты меня куда-то уносишь…подожди, не неси…давай вот с тобой вот….

— Все, молчи! Ничего не говори. Я прошу тебя, слышишь? — Положил меня на сиденье в машину, а сам быстро за руль, и вот я уже как в тумане слышу.

— Второй, второй, ребята мои дорогие! Объекту плохо, обеспечьте мне путь, быстрее мне надо ее в больницу доставить, не спрашивайте, гоните впереди, расчищайте дорогу, я за вами следом…

А я лежу, на заднем сиденье и плыву в облаках… Вот Генка склонился и что-то бормочет, а вот и Мари наклонилась и сморит в глаза мне….

— Мари — бормочу ей, — мне плохо, но я ведь люблю, ты помнишь, как я тебя просила мне грудь потрогать и поласкать, а потом, как ты мне сосок… Машина подпрыгнула.

— Ой, ах!

— Потерпи, родная, уже скоро, еще немного милая…

— И что? Я не слышу, не слышу тебя….

Кошка, которая гуляет сама по себе

Первое, что вижу, когда открываю глаза, это его. Он сидит, закинув ногу на ногу и читает какие-то бумаги.

— Игорь? Ты почему здесь?

— Ну, сначала здравствуй и дай хоть поцелую свою жену. Вот! А потом, где же мне надо быть?

— Там, где у тебя этот, твой бизнес, так, наверное… Ты что же специально, ради…

— Да! Ради тебя и бизнесом тоже ради тебя, все ради тебя. А почему ты закрываешь глаза, тебе что, плохо?

— Нет, не волнуйся. Я похожа на кошку?

— Ну, есть немножечко, только у кошки…

— Да знаю, у нее хвост, а у меня коса. Но я все равно, словно мартовская кошка.

— Это почему, что-то не похоже, та все смотрит на сторону, а вот ты…

— Ну да! И я, но сейчас только вот на тебя и смотрю, и, знаешь, от того, что ты говоришь, мне так приятно, что я прямо закрываю глаза, и мне так и хочется прогнуть спинку и хвостик задрать свой….Мур!

— Стой, стой! Ты же сказала, что у тебя коса.

— Ну, тогда я как распущу косу и как…. Мур!

— Так, пора звать доктора.

— Это почему? Не зови никого, прошу, я хочу быть с тобой только! А ну-ка скажи мне еще что-то такое, от чего мне так и хочется зажмуриться, замурлыкать и потянуться вот так…Мур!

— Стой, стой, моя кошечка, так тебе нельзя!

— А как можно, осторожно и сзади?

— Да ты маньячка сексуальная. Господи, кого же я взял себе в жены?

— Скажешь, когда будет можно, хорошо?

— Что можно?

— Хотя бы глаза мне открыть! Ведь мне так приятно такое слышать, особенно про маньячку…

— Да, что это с тобой происходит?

— В каком смысле? В глобальном, так я собираюсь рожать Светочку, а в…..

— Светочку? А что, очень хорошее имя и мне нравится!

— Правда? Нет, ты только скажи мне, тебе, в самом деле, нравится такое имя для нее, нашей деточки?

— Нравится, а что?

— Мур! Мур!

— Бест, ты не престаешь меня удивлять, хотел сказать, что ты меня не перестаешь….

— Покорять?

— Нет! Притягивать! Покорять ты меня уже покорила до свадьбы…

— А потом что, разве не покорила тебя, вспомни кровать Людовики восемнадцатого века и спальню в нашем доме в Париже, и…

— Все помню, только тем и живу.

— Мур!

— А ты мне ничего не хочешь сказать, как ты чувствуешь, как твое настроение, самочувствие твое?

— Нет! Не так спроси, не мое самочувствие, а вот так скажи нам — ваше как самочувствие?

— Ну как ваше самочувствие?

— Прекрасное!

— Ну да, еще скажи, чтобы я тебя забрал домой?

— Мур?

— Что-то не так?

— Все так, а вот муркаю я оттого, что мне так приятно осознавать, что ты меня словно чемодан какой-то можешь взять и забрать. А знаешь почему? Ну? Так вот я тебе подскажу, потому что ничего нет приятнее на земле слышать, что я женщина и словно вещь, принадлежу тебе, своему мужчине любимому!

— Это ты так думаешь или мне просто так говоришь? По-моему, ты всем своим поведением и действия как раз мне пыталась доказать, что ты кошка…

— Кошка, которая гуляет сама по себе, ты так хотел сказать обо мне? Да, кстати, откуда ты узнал, что я… Ну вот! Теперь скажи еще, где это я, в какой-то палате? Я что, в больнице?

— Позвонил и сказал Геннадий, а потом уже тебя сюда к Людмиле Евсеевне в клинику доставил по моей просьбе.

— Это та, что у тебя и Илонны твоей брала какие-то там анализы, а потом их с анализами ребеночка сравнила?

— А ты и это знаешь? Что ты еще знаешь обо мне?

— А ты вот что, мой котик, не обижайся на Мурочку свою, мне о тебе все надо знать, и впредь так и буду все о тебе знать наперед. Я не твоя мамочка! Понял, котик?

— Так! Царапаться пробуешь? Ну что же, самое время звать врача, а то чего доброго ты и до папы моего доберешься. Мамочка тебе моя не угодила, теперь и его надо по косточкам разобрать…

— Ну, не обижайся, любимый? Ну же, муж мой ненаглядный! Лучше возьми и поцелуй!

— Так, никаких поцелуев! Понятно! — Говорила, входя шумно, к нам в палату докторша с медсестричкой.