Париж ночью

— Мы собрались, чтобы поставить рекорд для книги Гиннесса. Это будет самое короткое любовное свидание в мире.

Другой развивает его мысль:

— У нас сегодня на любовь есть всего десять минут. Только в этом случае вы, девчонки, успеваете к восьми на «Пушкинскую».

Как только распахнулись двери лифта, они влетели в квартиру, быстро выпили за знакомство. Потом каждый схватил в объятия свою красотку и потащил в комнату. Через десять минут раздалось чье-то напоминание, что больше времени не осталось. Все быстро оделись, без четверти восемь влетели в лифт. За следующие пятнадцать минут вся компания добежала до «Пушкинской». Драматурги поцеловали девчонок в раскрасневшиеся щечки, обняли на прощание и на крыльях вдохновения и любви полетели дописывать свой сценарий.

Правда, когда они возвращались обратно, то у первого драматурга возникло некоторое сомнение. И он говорит своему приятелю:

— Слушай, старик, а скажи-ка мне, пожалуйста, ты с какой девушкой время провел?

Тот отвечает:

— С Катюшкой.

— А как она выглядит?

— Такая высокая, красивая, с голубыми глазами.

— Ты что, с ума сошел? Высокая, с голубыми глазами — это Валюшка.

— А Катюшка какая?

— Катюшка поменьше ростом, веселая толстушка.

— Подожди, — говорит второй первому. — Ты же сам схватил эту Катюшку под руку и начал ей рассказывать какие-то байки.

— Ну, правильно, потому что я первый раз видел Катюшку. Валюшку-то я уже давно знаю, а новой девушке я, как джентльмен, должен был оказать знаки внимания. Вот и стал ее развлекать.

— А потом? Как мы вошли в лифт, ты ее прямо там начал тискать.

— Ничего подобного. Нас просто прижало друг к другу в этой тесной кабине.

— А потом, когда в квартиру зашли?

— А что «потом»?

— Кого ты схватил?

— Я не помню, кого я схватил. Подожди, я, кажется, все-таки действительно схватил маленькую и толстенькую…

— Ну, так значит, сам нарушил наш уговор.

— Нет, постой! Ты-то первый схватил мою Валюшку, хоть я тебя и предупреждал, а я схватил то, что оставалось.

— Вот видишь, — говорит второй. — Сам признаешься, что Катюшку схватил. Значит, я ни в чем не виноват.

— Блин, — говорит первый, — что же получается? Я попросил свою любимую Валюшку приехать с Катюшкой, которая предназначалась для тебя. Я организовал эту встречу исключительно для того, чтобы разбудить твое сильно увядшее вдохновение. Я старался, чтобы ты, негодяй, дописал этот долбаный сценарий. А ты в знак благодарности за все то, что я для тебя сделал, взял и умыкнул мою Валюшку.

Второй стал оправдываться:

— Да мне было совершенно все равно — Валюшка или Катюшка. Но поскольку ты схватил за руку эту Катюшку, я и схватил твою Валюшку. У меня, кстати, есть оправдание. В процессе объятий я называл ее Катя, а она на это откликалась, но дико хохотала. Так что я не чувствую за собой большой вины.

Тогда первый сказал:

— Нет, ты передо мной виноват. Тем более что при нашем равноправном соавторстве я сижу за пишущей машинкой, а ты лежишь на диване пузом кверху и не можешь выдать ничего путного. Это несправедливое распределение труда. Я тебе давно хотел сказать, что гонорар между нами нужно поделить в процентном отношении не пятьдесят на пятьдесят, как мы договорились сначала, а сорок пять на пятьдесят пять, поскольку говорим мы оба, а записываю я один. А ты не только мышей не ловишь, но еще и уводишь из-под носа моих девушек.

Второй драматург был настолько сражен этим аргументом, что согласился, и на следующий день они поехали на студию и перезаключили договор на новых условиях.

Надо сказать, что после вышеописанного свидания с девушками вдохновение к ним вернулось, и они закончили свой сценарий вовремя. Фильм по нему был снят и пользовался большим успехом у советских зрителей. Он, кажется, так и назывался: «Моральный кодекс».

В этот момент официант подкатил к нам небольшой столик.

– Внимание, Пьер, начинается священнодействие, — шепнул я приятелю.

Гарсон поставил на газ медную луженую сковородку с высокими бортами, что-то налил, что-то плеснул, бросил в масло две свиные ножки и принялся обжаривать их, доводя до хрустящей корочки. У меня просто слюнки потекли от одного вида этого кулинарного шедевра, давшего название самому ресторану. Наконец он разложил все по тарелкам и торжественно поставил на стол перед каждым из нас.

Мы подняли бокалы.

– Вот она, настоящая французская кухня! — воскликнул я. — Какая красота! А как вкусно! Тает во рту…