Париж.ru

– Она... знакомая моих друзей. Приезжала в Нижний, там мы с ней и познакомились, Николь побывала у меня в гостях, ну подружились... прислала вызов...

– Николь? – пробормотала Фрау, опираясь ладонями в стол. – Какой еще Николь?

– Не какой, а какая, – усмехнулась Лера. – Во Франции это имя носят и мужчины, и женщины. Вернее, мужской вариант даже более мягкий – Николя. А мою подругу зовут Николь Брюн. Брюн – смешная фамилия, верно? Означает – коричневая. А у Николь как раз каштановые волосы, именно что коричневые. То есть ей фамилия на все сто подходит. А еще у нее есть подруга, так ту зовут Бландин. Представляете? Именно «бла», а не «бло», потому что это совсем другое слово, не «блондин» в нашем понимании, а имя, я даже не знаю, что оно там означает, но эта самая Бландин вовсе никакая не блондинка, то есть блондинка, но крашеная, а впрочем, я ее только на фотографиях видела, которые мне Николь присылала...

Она молола языком безостановочно, чтобы чем-то занять голову, чтобы не дать мыслям остановиться на тех метаморфозах, которые на ее глазах происходили с Фрау, вернее, с выражением ее физиономии. «Ряд волшебных изменений милого лица», как сказал поэт.

Ну это он сильно польстил Фрау! Волшебные изменения милого лица... надо же такое выдумать! Гримасы жуткой рожи! Может, у Фрау, вернее, у ее лицевых нервов, пляска святого Витта?

Лара мысленно прикусила язычок.

А между тем Фрау уже справилась со своими не вполне понятными судорогами и вновь обрела миролюбивое выражение лица. Ага, такое в точности бывает, наверное, у бультерьера перед тем, как он бросится на обидчика своей хозяйки!

– И когда едете? – спросила Фрау.

– Да вот уже во вторник, – пояснила Лера. – Как раз с тридцатого июля начинает действовать моя виза. Я сегодня и билет купила. Съезжу в Нижний, соберу вещи – и вперед. Думала получить кое-какие деньги... если сейчас есть в издательстве... – выдохнула она, изо всех сил стискивая пальцы и пытаясь сохранить на лице этакое наплевательское выражение: мол, не дадите денег – ну и фиг с вами.

На самом деле совсем не фиг. На самом деле она здорово рассчитывала на эту тысячу долларов, получение которой зависело от того, одобрила Фрау новую рукопись или нет. Если нет... если нет, придется по возвращении домой поступиться некоторыми принципами: например, залезть в долги. Иначе ехать в Париж будет не на что. После сегодняшнего пребывания в магазине «Женская одежда» бюджет Леры получил значительную пробоину.

На секунду на лице Фрау мелькнуло какое-то мстительное выражение, однако тотчас оно исчезло.

– Отчего же нет? – произнесла она этим своим новым для Леры голосом. – Я слышала, деньги в кассу как раз поступили. Да вы погодите, я сейчас позвоню и уточню.

Чуть-чуть раздвинув губы в улыбке, которая показалась Лере даже шире, чем та, о которой принято говорить: «Рот до ушей – хоть завязочки пришей!», Фрау быстренько набрала номер какого-то телефона – наверное, бухгалтерии – и приказала выдать госпоже Лебедевой остаток гонорара и аванс. То есть как раз ту тысячу баксов (в рублевом эквиваленте), которая и составляла предел мечтаний писательницы Лебедевой.

«Конец света!» – подумала Лера, слишком испуганная и недоумевающая, чтобы испытывать такое элементарное, обыденное чувство, как благодарность.

– Ну вот, все в порядке, – положив трубку, сообщила Фрау. – Прямо от меня пойдете в бухгалтерию, только не задерживайтесь нигде, а то сегодня пятница, ну, и, естественно, все хотят уйти пораньше.

Наконец-то! Лера почти обрадовалась. Наконец-то Фрау не удержалась от тонкого намека на толстые обстоятельства, то есть на опоздание «госпожи Лебедевой»!

В самом деле – опоздание имело место быть. А между тем приснопамятная «госпожа Лебедева» за него даже не извинилась. Правда, у нее не было для этого ни времени, ни возможности, однако это не снимало с нее ответственности.

– Вы меня, ради бога, извините, Фрау... то есть Фрида Михайловна, – выпалила она, набравшись смелости окончательно и следуя принципу: раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. – Со мной произошла совершенно невероятная история! Я... я приехала в белом платье и... и облила его томатным соком. – Нет, все-таки последний огурец резать Лера не решилась. И окончательно унизиться перед Фрау она готова не была. – Представляете? На самом неприличном месте появилось пятно. Пришлось ехать в первый попавшийся магазин и там переодеваться буквально с головы до ног. Вот видите этот сарафанчик? Он куплен всего лишь час назад, и...

Лера осеклась, облившись с головы до пят ледяным потом. Что же она делает, дурища, простодыра?! Зачем хвастает обновкою? У Фрау наметанный глаз – она мигом просечет, что сарафан не копеечный. То есть госпожа Лебедева, униженно намекающая на стесненные денежные обстоятельства, совсем не столь уж обеднела.

Как бы Фрау не вернулась в прежний образ, как бы не рассвирепела, как бы не начала снова названивать в бухгалтерию и не отменила свое указание, выраженное в форме приказания!