Париж в 1814-1848 годах. Повседневная жизнь

«На крышах и в окнах выставлены были флаги и знамена, белые с вышитыми лилиями, а с балконов спускались разноцветные ковры. По обеим сторонам улицы стояли под ружьем национальные гвардейцы. Король … ехал в большой открытой коляске, запряженной цугом, в восемь лошадей, в мундире национальной гвардии и в голубой ленте ордена святого Духа, без шляпы, кланяясь приветливо на все стороны. Рядом с ним сидела герцогиня Ангулемская, а напротив их, впереди, старик принц Конде, тоже без шляпы. Впереди коляски, прежде всех ехали жандармы, за ними три или четыре взвода легкой кавалерии, потом два взвода гренадер бывшей императорской гвардии. Весьма заметно было, что с концов фалд мундиров их и с сумок сняты были орлы, но ничем другим не были еще заменены. Перед самою коляскою в буквальном смысле тащились, в белых платьях с белыми поясами, с распустившимися от жару и поту волосами, двадцать четыре каких-то привидения! В программе церемониала въезда эти несчастные названы “девицами высшего сословия”, чему трудно было поверить. Около коляски ехали французские маршалы и десятка два генералов, тоже французских. Ни русских, ни других иностранных войск при этом не было».

Когда подле собора Парижской Богоматери королю пришлось выйти из кареты и сделать несколько шагов, парижане убедились, что он едва ходит. Вообще великое постоянно перемешивалось в этот день с мелочным; например, герцогиня Ангулемская была одета мало того что скромно, но еще и совсем не по столичной моде: вместо роскошной парижской шляпы на ней был маленький английский чепец, и парижанок это изумило.

После молебна в соборе король и королевская фамилия направились во дворец Тюильри. Кортеж перебрался с левого берега Сены на правый и по дороге остановился на Новом мосту перед срочно воздвигнутой здесь «временной» гипсовой статуей Генриха IV, на которой специально сделали латинскую надпись, означающую в переводе «Людовик вернулся, Генрих воскрес». Аэронавт госпожа Бланшар поднялась в воздух на воздушном шаре с двумя белыми стягами.

В Тюильри королевская фамилия вышла на балкон. Казалось бы, все должно было способствовать праздничному настроению короля; однако он не мог забыть всех унижений, каким французы вообще и парижане в частности подвергли его семейство; по одному из мемуарных свидетельств, в ответ на приветствия толпы, впрочем не слишком восторженные, он прошептал сквозь зубы: «Подлецы, якобинцы, чудовища!» Многие французы воспринимали короля так же неприязненно; недаром, несмотря на то что в день возвращения монарха в столицу королевства иностранные солдаты не покидали казарм (чтобы создать ощущение, будто свидание короля с нацией происходит без посторонних глаз), через несколько дней появились карикатуры, на которых толстый, грузный король возвращался на родину в сопровождении казаков.

Бурбоны вернулись на французский престол благодаря странам антинаполеоновской коалиции и заплатили за их военное вмешательство значительным сокращением территории своего королевства. 30 мая 1814 года в столице Франции был подписан Парижский мирный договор, по которому побежденная страна возвращалась практически полностью в свои границы до 1792 года. При этом страны-победительницы не только значительно расширили свои территории за счет Франции, но вдобавок укрепили вокруг нее кольцо государств, призванных сдерживать ее и следить за нею. Детали раздела земель, отобранных у Франции, предстояло решить на Венском конгрессе, который открылся осенью 1814 года. А пока иностранные войска начали постепенно покидать Париж.

2 июня заставы вокруг столицы перешли под контроль французских солдат. 3 июня по бульварам потянулась нескончаемая цепь австрийских фургонов, выезжавших из города. За ними последовали русские и прусские войска. Александр I покинул город 4 июня – в тот самый день, когда Людовик XVIII прибыл в Бурбонский дворец, где заседало Законодательное собрание. Здесь король произнес речь, показавшую, что ему ясно: он вступает на престол в новое время и в новой стране, не похожей на Францию до 1789 года. После этого канцлер Дамбре прочел текст того основного закона, по которому французам предлагалось отныне существовать. Закон развивал принципы, изложенные в Сент-Уанской декларации, и гарантировал французам равенство перед законом, свободу исповедовать любую веру, свободу печати и неприкосновенность собственности. Закон этот, дарованный королем своим подданным 4 июня 1814 года, именовался не Конституцией, а Конституционной хартией – в память о средневековых французских традициях. Хотя Хартия 1814 года ограничивала право избирать и быть избранными, на тот момент это была самая либеральная конституция Европы (английская не отличалась такой веротерпимостью, как французская). Хартия была дарована так быстро по требованию русского императора Александра I: перед тем как покинуть Париж, он хотел убедиться в том, что Людовик XVIII исполняет свои обещания.