Париж в кармане

– Нет прецедента, очень неординарный случай. В общем, такой вариант не исключается. После ее смерти я стал наследником, но она, оказывается, жива, и все должно принадлежать ей. Адвокат сказал, что ее восстановят в прежних правах, поэтому банк не может быть моим козырем, она забрала свои деньги. Да, воспользовалась обманом. Но ведь наверняка придумала, как этот обман оправдать. Например, боялась, что я попросту убью ее из-за денег. Представляешь, я сутками пахал, выходит, на нее. Единственное, что может послужить в мою пользу, это хвост из трупов, который тянется за ними. Возможно, по этой причине выкрали беременную Алису, чтобы шантажировать меня, если начну активно защищаться. Только поэтому я думаю, что Алиса жива и находится у них. Черт, ведь где-то под носом притаились. Шапку-невидимку имеют, что ли?

– Брось сказки травить. Просто ловкачи, которым пока подфартило. Ну ладно…

Тимур догадался, что диалог подошел к концу, дунул вниз по лестнице, успел до появления Лехи отдышаться и кое-что сложить в уме. Значит, девушка из дурдома имеет все основания прихлопнуть Ставрова, раз «все должно принадлежать ей». Выходит, Ставров отнял у нее это «все»? Вон из-за чего война идет, из-за бабок. Фу, как примитивно! А Тимуру недавно померещилось, что тут замешаны дикие страсти, поэтому девушка из дурдома ведет массированную атаку и после того, как ограбила Ставрова.

Россия, прошло два дня (5 декабря), вечер

Лина открыла квартиру своим ключом. Внутри тихо настолько, что показалось, здесь никого нет, но это не так. Нащупав выключатель, включила свет в прихожей, заглянула в комнату. Лазарь лежал в темноте на ковре, то ли спал, то ли был без памяти. У него осталась привычка валяться на твердом полу, только когда она напоминала об удобной кровати, он смеялся над собой и перекочевывал на постель.

Опустившись на пол, Лина тряхнула Лазаря. Тот застонал, с трудом открыл глаза. Жив. И видимо, сам себе сделал укол, а на это требуется мужество. Антидепрессанты он ненавидел, так как после уколов не в состоянии был шевелиться, реагировать, его покидали силы, лишь полные муки глаза выдавали неблагополучие внутри. Она консультировалась с врачами, да только никто не мог вразумительно ответить, что происходит с больным после инъекций. Разная психика, разные защитные силы организмов, отсюда разные реакции – вот и все. Может, ему не подходили лекарства, но что было делать? Не водить же по врачам без документов? После кризиса Лазарь не делился впечатлениями, наверное, боялся напугать Лину, а был благодарен, внимателен и услужлив. Правда, услужливость его без пресмыкательства, ближе к покровительству.

Взяв Лазаря за подбородок, Лина высматривала в тусклых, «пьяных» глазах проблески сознания. Застала его не в лучшем виде. Но вот промелькнуло оживление, он узнал ее, но этого мало. Лина не выдержала, закричала впервые в жизни на него:

– Ты что натворил? Ответь: что ты сделал?

Он промолчал, лишь сжал челюсти до скрежета зубов и прикрыл веки. Орать бесполезно, бесполезно и требовать вразумительных объяснений. Лина вскочила на ноги, сняла пальто, бросила на кресло и ушла на кухню. Мучил голод. Наверняка и Лазарь не ел последние дни. Сварив кофе и сделав картофельное пюре, с трудом усадила его на диван, сунула ему в рот ложку с пюре:

– Поешь, тебе нужно поесть.

Он вполне осознанно посмотрел на нее и выплюнул еду. Лина убежала на кухню, опершись о стол руками, качала головой, склонив ее на грудь:

– Как мне это пережить? Я на грани срыва.

Страшная мысль залезла в подсознание… Лина тихонько вернулась в комнату. Прежде необходимо выяснить, точно ли убит Марк. Она достала салфетку, осторожно, будто боясь, что Лазарь откусит руку, убрала остатки пюре с подбородка и одежды на груди, потом яростно, с отчаянием прошептала, схватив его за грудки:

– Очнись, ты мне нужен, Лазарь.

В следующий миг Лина вскрикнула от неожиданности, очутившись на спине, Лазарь навалился сверху и впился в ее губы. Ощущая вкус вареного картофеля, она с отвращением вырывалась, но вдруг ее словно ударило: Лазарь притворялся! Панически припоминала, что и где говорила, мог ли он слышать неосторожно сорвавшиеся с губ слова. Вскоре ответ получила от него:

– Я хотел именно это услышать.

«Ты мне нужен» и есть то, что ему хотелось услышать. Для него только это важно. Лина, упираясь руками в пол, выскользнула из-под него и с интонацией упрека произнесла, словно не догадалась:

– Ты притворялся больным? Это нечестно.

– Прости, – он положил подбородок на ее колено, улыбнулся. – Я проверял тебя.

– Проверял? Ты не веришь мне? Да?

А ведь не верит. Слишком неправдоподобны ее отлучки, жажда мщения и прочая ахинея, которой она кормила его, постепенно наталкивая на подозрения. Но в данный момент он был слишком рад ее появлению, слишком устал от себя, слишком хотел ее. Лазарь провел руками по ногам Лины, затем по туловищу, а она легла на спину, как ему показалось, с неохотой.

– Не соскучилась? – напрягся Лазарь.

– Значит, не веришь мне? – повторила она. – Ты обижаешь меня.