Парижанка в Париже

Смотреть они решили только экспозицию, связанную с Наполеоном. Оба могли уверенно читать таблички, расположенные возле картин и всяких предметов, но предпочитали просто смотреть и «насыщаться» впечатлениями. И хотя существует устоявшаяся мировая оценка личности Императора, Анна считала его жертвой рока, судьбы, ниспосланной «сверху». Николай соглашался с ней, но формулировал иначе: крайне неординарный человек, подверженный страстям, переживший и взлеты, и падения.

– Знаешь, а ведь Пушкин назвал его «земли чудесный посетитель», – щегольнул познаниями Николай. – Когда он был жив и вел свои войска, одни видели в нем бога, другие – сатану, но в одном все были солидарны – великий был человек. Во всем. А ведь мог быть и математиком, и моряком, но вот такую пережил судьбу, великого взлета и катастрофического падения.

Они с интересом рассматривали серый редингот Императора, его походные вещи. На стенах залов висели специальные табло на двух языках – французском и английском.

– Анюта, я все-таки научный работник и подошел к этому походу серьезно, сделал выписки, – при этих словах Николай достал из бокового кармана куртки несколько листков. – Вот, послушай, звучит так, словно только вчера написано: «…За пределами Франции не имеют понятия о том, как сильно французский народ до сих пор привязан к Наполеону. «Наполеон» для французов магическое слово, которое электризует и ошеломляет их. Изображения его появляются в гравюрах, в гипсе, в металле и дереве. На всех бульварах, на всех перекрестках стоят ораторы, восхваляющие его, народные певцы, воспевающие его». Это написал Генрих Гейне еще в 1831 году.

– А звучит так, словно он это только вчера видел, – с нотками большого уважения согласилась Анна. – А ведь многие ему тогда сочувствовали, хотя сегодня бы объявили военным преступником. Времена меняются…

Они прошли по коридорам, заглядывая в различные залы, восхищаясь оружием, значками, различными наградами. Николай достал очередной листок и негромко продекламировал: «И так победно шли полки, Знамена гордо развевались, струились молнией штыки, и барабаны заливались. Несметно было их число – и в этом бесконечном строе едва ль десятое чело клеймо минуло роковое». Это уже наш Тютчев такими словами подвел итог.

– В чем-то французы оказались более критичны к своей истории, в том числе и к Наполеону, – вдруг отметила Аня, открыв небольшой путеводитель по Парижу, который всегда носила с собой в сумочке. – В Париже нет ни одной улицы, названной его именем. Кстати, французов удивляет, что у нас в Петербурге существуют набережная Робеспьера и улица Марата.

– Каждый политик интерпретирует не только свою, но и чужую историю так, как ему выгодно, – спокойно констатировал Николай, задав направление – на выход мимо длинных рядов старинных, позеленевших от времени бронзовых пушек. На некоторых были следы участия в различных сражениях.

* * *

Париж – Москва. 2010 год.

Перед посадкой в самолет в аэропорту Шарля де Голля в кафетерии длинного зала, после того, как были куплены небольшие подарки «для папы-мамы» и можно было расслабиться, Анюта решилась, наконец, открыть Николаю свою новую тайну.

– Знаешь, мы прилетели сюда вдвоем, а улетаем втроем, – сказала она, не глядя на него, а посмотрев сначала в чью-то сторону, а потом на дно чашки кофе, словно гадалка, которая пытается увидеть чью-то судьбу.

Николя огляделся по сторонам, пытаясь увидеть того третьего, о котором сказала Анна. До мужиков вообще некоторые вещи доходят с трудом. Анна посмотрела на него и решила подсказать ответ.

– Не там смотришь, – она погладила себя по животу. – Это здесь.

– Так ты беременна? – наконец дошло до Николая.

– Да вот, случилось, – не каждый день девушке приходится сообщать своему любимому о грядущем событии, а потому подобрать правильные слова удается не сразу, тем более, что каждая история индивидуальна и сколько людей, столько и вариантов.

– Здорово! У нас будет ребятенок! Ради этого стоило ехать в Париж! – теперь он уже не останавливался, упоенный тем, что через несколько месяцев станет отцом, и готов был нести всякую околесицу, верещать без остановки. Вот только не кричал на весь зал.

– Русские традиции – заехать в Париж, чтобы зачать ребенка, – улыбнулась Анна своим словам, которые произнесла непроизвольно.

– Ага, и у меня ребенок от парижанки! Класс! В лучших традициях российских гусар!

– Слушай, не могу откладывать, – продолжал Николай. – Хотел сделать это прилюдно, в Москве, хотя, в общем, это интимная вещь и тебе решать, как к этому относиться, – при этом он начал открывать свой кожаный портфель и копаться в боковом отделении. – Вот, для тебя.