Парижанка в Париже

– Когда ты молода, любой крем хорош. У тебя такое тело, что его хочется ласкать! – вдруг вырвалось у Мюриэль. При этих словах она уже прямо смотрела Ане «глаза в глаза», пытаясь поймать ее взгляд и понять, что она ответит, и какой будет реакция на это весьма откровенное предложение.

«Мюриэль… Эммануэль… Сильвия Кристель… Розовые дела… – пронеслось вихрем в сознании девушки. – Лучше сделать вид, что я не поняла, что она имеет в виду. Менять сексуальную ориентацию в мои планы не входит, хотя, наверное, пообщаться с Мюриэль было бы интересно», – подумала про себя Аня.

Они оделись, и новая знакомая предложила выпить по чашке кофе. Аня согласилась, правда, предпочла грейпфрутовый сок. Они обменялись номерами телефонов, Мюриэль пригласила ее в свой клуб «ветеранов», хотя Аня и не очень подходила под эту категорию. Но просто так, пообщаться, немного «постучать саблями», познакомиться с интересными людьми, особенно в Париже – почему бы и нет?

* * *

Москва, 2009 год.

Это раньше многие деловые переговоры проходили в кабинетах, с секретаршей, которая вела протокол, с буфетчицей, которая вносила на подносике чай или кофе с «печенюшками». Сегодня же, когда два бизнесмена намерены о чем-то договориться, они запросто встречаются в каком-нибудь кафе, подтверждают принципиальное согласие на сделку, а уж затем поручают дело своим помощникам и юристам.

Давнему партнеру Нугзару Ольховскому Николай назначил встречу в кафе «Киноклуба Эльдар», что на Ленинском проспекте. Для создания новой экспериментальной установки требовался металл, причем не тот, который сейчас можно купить на любой базе стройматериалов вдоль МКАД, а высоколегированная сталь особых сортов и трубы, устойчивые к сверхнизким температурам. А потому и обратился физик к специалисту по металлам.

Они прошли по ступенькам вниз, расположились за столиком в глубине зала, прочли фамилии актеров, написанные на спинках стульев. Бегло, скорее формальности ради, просмотрели меню, отметив, что названия блюд связаны с персонажами фильмов Рязанова.

Нугзар производил впечатление человека легкого на подъем, что на самом деле так и было. Но к бизнесу, особенно с давними клиентами, относился серьезно. Гарнет рассказал, что именно ему нужно, передал Нугзару несколько листов бумаги со всеми характеристиками металлов и размерами, что значительно облегчало задачу поставщику.

– Слушай, Нугзар, вот мы с тобой достаточно давно сотрудничаем, а я все никак не решаюсь у тебя спросить, откуда такое сочетание – грузинское имя, которого нет ни в одном другом языке и русская фамилия? – поинтересовался Николай, дав понять собеседнику, что деловая часть переговоров завершена.

– Знаешь, мой папа, царство ему небесное! очень любил мою маму, а она – урожденная графиня Ольховская, – с удовольствием начал рассказывать Нугзар крайне необычную для грузина историю. – Граф Ольховский чем-то знаменит, хотя и не знаю чем, наверное, воевал хорошо, еще при Екатерине Великой. В общем, моя мама была единственной дочкой в семье моего дедушки, который был хотя и урожденным графом, но по жизни обычным инженером-механиком, и на ней эта фамилия заканчивалась. А поскольку нас было двое мальчиков, папа, царство ему небесное! решил, что я, Нугзар – буду Ольховским по маме, а мой старший брат Гиви – будет Чайкидзе по отцовской фамилии. Ты понимаешь, как это было благородно со стороны отца, и насколько это мужественный поступок для мужчины-грузина?! А мама у нас была красавица. Помнишь актрису Одри Хепберн в «Римских каникулах»? Вот мама такая же красивая была. Даже еще красивее.

– Да и ты весьма импозантный мужчина. Вот тебе бы только сбросить килограммов… – прикинул Николай. – Ну, семь-восемь хотя бы, и все женщины были бы твои.

– Да нет, со мной даже десяткой не обойтись! Но все равно, спасибо тебе. Знаешь, я ведь мальчишкой играл в футбол. Знаешь, сколько девушек приходили на меня смотреть? Очень они хотели меня любить, а я, дурак, мечтал только играть. А потом мениск, неудачная операция, потом вторая, уже лучше, но время для футбола было упущено. А потом и времена пришли другие. Ну, я и пошел в бизнес, занялся металлами. От футбола осталось только судейство. А ты думал, что я сразу стал судьей? Хотя, как знать? Может, если бы подольше играл, не стал бы судьей, но тогда бы и дело свое не открыл? А! – махнул рукой Нугзар. – Что я все «если, если»? Жизнь идет, время течет, дела идут неплохо. Вот сейчас сижу с тобой, о делах говорю – и мне это нравится. За жизнь говорю – тоже нравится. А жизнь, она ведь какая? Вот как ты на нее смотришь, такая она и есть. А не смотришь – ну, когда спишь, например, вот тогда она, наверное, такая, какая есть на самом деле?..

Такое с Нугзаром случалось. Пускаясь в пространные рассуждения о жизни, он начинал думать вслух. Причем трудно было понять, как он себя в ней ощущал в данный момент, пребывая в конкретной точке пространства и времени – он даже выводы делал с вопросительной интонацией.

– Слушай, Нугзар, – остановил приятеля Николай. – А вот представь себе ситуацию. Гипотетически.