Парижская любовь Кости Гуманкова

Диаматыча я обнаружил недалеко от отеля, в скверике, возле огромного зелено-бронзового льва, под постаментом которого, если верить мадам Лану, находится лаз в парижские катакомбы. Рядом с профессором стояли не слишком молодая и привлекательная, но хорошо одетая женщина в очках и мальчик, почти подросток, иронически рассматривавший уже знакомого мне киборга с зажигающимися глазами. Я не слышал, о чем они говорили, так как спрятался за деревом шагах в пятнадцати от них, но судя по тому, как Диаматыч мотал головой, он отказывался от каких-то настойчивых предложений женщины, которая вдруг заплакала, полезла в сумочку за платком, а мальчик, выключил киборга, с досадой посмотрел на нее и даже осуждающе дернул за рукав. Тогда женщина дала мальчику денег и отправила к лотку с прохладительными напитками, работающему, несмотря на такой поздний час. Едва пацан, сверкая белыми кроссовками, убежал, женщина обняла Диаматыча за шею и стала гладить по голове. Поначалу он стоял, беспомощно опустив руки, а потом тоже обнял ее, но неловко и очень вежливо, точно незнакомку в танце. Воротился мальчик с тремя банками кока-колы. Диаматыч опасливо, как если бы это была граната, потянул за кольцо и именно тогда увидел меня.

Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, а потом, сжав в руке банку, как булыжник, он двинулся в мою сторону. Нет, сначала он что-то сказал женщине, и она сразу изменилась в лице. А вот мальчик, слышавший те же слова, глянул на меня без всякого интереса. Диаматыч подошел ко мне вплотную. Банка в его кулаке сплющилась, и мокрая лампасина тянулась вдоль брючины. Губы у него-дрожали, словно он хотел зарычать, приоткрывались, и я заметил, что верхние зубы у Диаматыча пластмассово-белые, а нижние – желтые и выщербленные.

– Все-таки выследил, филер проклятый! – задыхаясь от ненависти, проговорил он,– Шпион… Сексот… Стукач… Доносчик…

Сосредоточившись на разнообразии слов, обозначающих в русском языке эту древнюю профессию, я поначалу не въехал, что в данном конкретном случае сказанное относится непосредственно ко мне, а когда понял, то от удивления не смог вымолвить ни звука.

– Это вас не касается! – продолжал он, но уже не так кровожадно.– Это мое личное дело! Почему вы всюду лезете? Я честный человек! Я член партии! Почему я не могу увидеть женщину, которую люблю… любил…

То, что Диаматыч никакой не глубинщик, я понял сразу, как только увидел в руках у парнишки киборга, но то, что у этого старого марксоведа и энгельсолюба здесь, в Париже, есть любимая женщина, было настолько ошеломляющим, что я снова не нашелся, что ответить.

– Я знаю, вас специально ко мне приставили! – снова оскалился Диаматыч.– Вы меня нарочно со своим дружком подначивали! Кололи? Да?Радуйтесь, раскололи… Теперь медаль получите! А я ее все равно должен был увидеть… Мы девять лет не виделись! Мальчик уже вырос, а я ему игрушку купил… Вы должны меня понять! Вы же тоже коммунист… У вас ведь в КГБ все коммунисты? Да? – И он с жалобной надеждой посмотрел на меня.

– Я не из КГБ.– Ко мне наконец вернулся дар речи.

– А откуда? – почти с ужасом спросил он.

– Из вычислительного центра «Алгоритм».

– Понятно,– обреченно кивнул Диаматыч.– Товарищ… Простите, не знаю вашего звания, что мне за это будет?

– Трудно сказать…

– Прошу вас, скажите правду!

– Кто эта женщина? Только сразу и честно! – строго спросил я, подражая какому-то чекисту из какой-то детективной многосерятины.

– Она была моей аспиранткой,– с готовностью сообщил Диаматыч.– Но я не мог развестись с женой… Потом она уехала к родственникам… Сюда… Я тоже мог уехать с ней… Но для меня Родина…

– Да бросьте… Я же сказал, что не из органов…

– Да, разумеется! – закивал он, давая понять, что правила конспирации им поняты и приняты к исполнению.– Что мне за это будет?

– Оставаться не собираетесь? – глядя ему в переносицу, спросил я.

– В каком смысле?

– В смысле политического убежища…

– Что вы! – возмутился он и вспотел.– У меня в Москве жена полупарализованная… Что я говорю! Я родину никогда не продам…

– Ясно! – сурово перебил я.– Это меняет дело. Вашу ситуацию в рапорт включать не буду. Женщина. Ребенок. Это мы донимаем. Такие же люди, между прочим…

– Спасибо! – вздохнул Диаматыч, и глаза его замутились ожиданием слез.

– Сегодня уже поздно. Даю вам десять минут на окончание разговора и прощание. Завтра разрешаю вам сходить к ним в гости. Ненадолго!

– Спасибо…– заплакал он.

– Прекратите! На нас смотрят! – одернул я, поражаясь своей почти профессиональной суровости.– И запомните: мы здесь не встречались. Работаю я в вычислительном центре «Алгоритм»!

– Да… Конечно… Я понимаю… Ваша работа очень важнаяМы все должны помогать!