Парижская любовь Кости Гуманкова

Вертолет, взвихрив с земли мелкий сор, поднялся в воздух и улетел. Проводив его взглядом, Юрятин повернулся к Мишке, который в это время тупо рассматривал свои руки, перепачканные в подсыхающей Лениной крови.

– Сказала?

– Да…

– Запомнил?

– Как учили…

– Диктуй!

– Эдинбург, УССА, 123007…

Юрятин записал в блокнотик и побежал к рации – докладывать в Центр. А Курылев медленно подошел к Ренату: сержант лежал на спине, раскинув руки, во лбу у него чернело пятнышко, как у индусок, а затылка вообще не было, отчего лицо его напоминало гипсовую маску наподобие тех, что вешают на стену в рисовальной зале.

Вернулся лиловый от огорчения начальник отдела культуры и физкультуры.

– Ты, Мишель, ничего не перепутал? – с надеждой на невозможное спросил он.

– Обижаете, начальник… А в чем дело?

– Значит, пустышку тянули… – промолвил Юрятин, и его подбородок предательски задрожал. – Это ведь счет, с которого брал 62-й… Там ничего не осталось… И от него самого ползадницы осталось – не спросишь…

– М-да, фрустрация… – покачал головой Курылев.

Спустившийся с эвкалипта щуплый снайперишко приблизился к мертвому Ренату и, как живописец удачный мазок, с пытливым удовлетворением разглядывал пулевое отверстие.

14

Когда Избавителю Отечества доложили подробности операции «Принцесса и свинопас», он смеялся до слез.

– Значит, говорите, этот ваш педолюб весь тайный счет в «Осинке» профинтил? Ой, не могу!.. Ну, прощелыги, ну, демокрады…

Но особенно ему приглянулось, что простой русский офицер сумел влюбить в себя выпускницу Кембриджа, настоящую принцессу.

– Покажете мне как-нибудь этого «свинопаса»! – распорядился адмирал.

– Слушаюсь! – вытянулся докладывавший «помнацбес». – А как быть с арестованными «львами»?

– На запчасти! – махнул рукой Избавитель Отечества. – Почку за почку! И потом, стране нужна валюта. У этих-то, изолянтов, ведь ничего не осталось?

– Ничего, господарищ адмирал, одни убытки…

– Ну и пошли они к чертовой матери!

– Понял, Иван Петрович!

На самом деле «помнацбес» ничегошеньки не понял и за разъяснениями обратился к осведомленному Николаю Шорохову. Тот объяснил, что, оказывается, каждый вечер адмиралу звонит очаровательная Джессика и ведет с ним долгие разговоры о любви к ближнему и христианской морали, а также советуется, стоит ли ей в своем ресторанчике готовить котлеты по-киевски и не будет ли это восприниматься как намек на знаменитую субмарину «Золотая рыбка».

Приехав в Торонто, мисс Синеусофф сразу сделалась любимицей западной прессы, ее портреты обошли обложки всех престижных журналов, редкий день обходился без статьи типа «Ее выбрал русский монстр» или «Самая сексуальная русская царица со времен Екатерины Великой». Хорошенькую Рюриковну сразу пригласили на телевидение вести передачу «Мы ждем гостей», где она рассказывала, как лучше сервировать стол для званого ужина. А ее ресторанчик «Russian blin» просто ломился от посетителей, посмотреть на невесту «кровожадного морского волка» приезжали со всего мира, а одно предприимчивое туристическое агентство даже организовало спецтур «На крыльях любви – к Джессике».

Но несмотря на невиданный наплыв клиентов, мисс Синеусофф почти не успевала заниматься своим процветающим заведением, так как к ней нескончаемым потоком шли делегации от различных гуманитарных фондов и религиозных обществ с просьбами повлиять на крутой нрав адмирала и таким образом смягчить тяжкую долю узников совести, томящихся в застенках. Один из этих пилигримов человеколюбия, активный член общины «Юго-восточного храма», так тронул доброе сердце Джессики, что она оставила этого рослого молодого симпатягу у себя. Он подсказывал ей темы телефонных бесед с адмиралом, даже набрасывал конспекты, а потом они репетировали разговор с русским монстром, причем для достоверности симпатяга привязывал Джессику специальными ремешками к кровати.

Во время своих ежевечерних телефонных разговоров с Избавителем Отечества лукавая Рюриковна умудрялась избегать темы приезда и не называла никаких конкретных сроков, зато постоянно повторяла, что хотела бы вернуться в страну, где нет политических заключенных, и соединить свою судьбу с мужчиной, который стал гарантом прав человека в России. В свою очередь Иван Петрович с решительной неопределенностью обещал «всех разогнать» и, смущаясь, как школьник, говорил о своем тоскливом мужском одиночестве. Если б он только знал, что активный член общины «Юго-восточного храма» не только слушает его излияния по параллельному телефону, но еще мерзко закатывает глаза и строит его невесте Рюриковне эротические рожицы!

А ведь Ивану Петровичу и без этого жилось несладко: супруга Галина и сын-нахимовец, прознав про матримониально-монархические планы своего мужа и отца, были удивлены до крайности. Мало того, знаменитая Ксения Кокошникова тоже подбавила масла в огонь, спев на телевидении в прямом эфире частушку:

Я надену кофту рябу,
Рябую-прерябую…
Кто полюбит мово Ваньку –
Морду раскорябую…