Парижская любовь Кости Гуманкова

«3. Пипа Суринамская», – записал я. Это такая тропическая лягушка (ее недавно показывали в передаче «В мире животных»), она в зависимости от ситуации может раздуваться до огромных размеров, но, бывает, и лопается от натуги.

– Ну что ж, начнем знакомиться? – радостно выпростав зубы, спросил Друг Народов и выжидающе глянул на рукспецтургруппы, а тот, помедлив для солидности, разрешающе кивнул головой, как лауреат-вокалист кивает нависшему над клавиатурой концертмейстеру:

– Не возражаю.

– Я буду читать список, – объяснил Друг Народов. – А вы будете откликаться. Договорились? Войцеховский Николай Иванович, летчик-космонавт…

Никто не отозвался, а товарищ Буров, нацепивший очки, чтобы следить за перекличкой по личному списку, раздраженно поглядел на заместителя поверх оправы.

– К сожалению, – спохватился Друг Народов, – товарищ Войцеховский… Одним словом, вопрос, полетит ли он с нами в Париж или без нас в космос, решается… Он в дублирующем составе… Поэтому…

– Поэтому переходите к следующему пункту! – строго посоветовал товарищ Буров.

– Следующий – Дудников Борис Захарович…

Встал толстенький молодящийся дядя с ухоженной лысиной, одетый в лайковый пиджак и украшенный ярким шейным платком. Всем видом он так напоминал творческого работника, что я сразу догадался: из торговли. Так и оказалось – заместитель начальника Кожгалантерейторга.

– В случае чего мы вас за космонавта выдадим! – хохотнул Друг Народов, но, не найдя отзыва на лице товарища Бурова, осекся.

А я записал в блокноте:

«4. Торгонавт».

– Епифанов Михаил Донатович, – продолжил Друг Народов. – Заведующий кафедрой философии. Профессор.

На эту фамилию откликнулся седоволосый субъект в реликтовых круглых очках, академически залоснившемся костюме и даже с авторучкой в нагрудном кармане пиджака.

– Учтите, – предупредил его товарищ Буров. – В случае дискуссий вы, как специалист по истмату…

– Диамату, – вежливо поправил профессор.

– Не имеет значения. Как специалист – вы наш главный боец!

– Не подведу! – с какой-то непонятной для философа готовностью отозвался Донатыч.

«5. Диаматыч», – записал я.

– Муравина Алла Сергеевна. Вычислительный центр «Алгоритм». Инженер-программист, – объявил Друг Народов.

Поднялась блондинка, торопившаяся в детский сад или школу, и оказалась весьма стройной.

– Это я, – сказала она.

– Мы видим, – одобряюще кивнул товарищ Буров. – Языком владеете?

– Немного…

– Будете в активе руководства.

– А что это значит?

– Вам объяснят. Садитесь.

«6. Алла с Филиала», – пометил я в блокноте и подумал, что женобес Пековский не случайно хотел прокатиться в Париж вместе с этой симпатичной блондинкой, более того – в последнее время он постоянно пропадает на филиале якобы в связи с острой производственной необходимостью. Теперь все встает на свои места. К тому же гражданка Муравина – мать-одиночка, а Пековский смолоду специализируется на брошенках: никаких ревнивых недоразумений и слезы благодарности по утрам.

– Мазуркин Анатолий Степанович, рабочий Нижне-Тагильского трубопрокатного комбината, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, – прочитал Друг Народов.

– Тут! – вскочил маленький жилистый мужичок с огромным кадыком, норовившим все время уползти и спрятаться за огромный галстучный узел.

– Вот и гегемон у нас появился! – улыбнулся заячьими зубами Друг Народов.

– Как с планом? – с государственной заботой поинтересовался рукспецтургруппы.

– А куда, на хрен, он денется? – ответил гегемон прокуренным голосом.

«7. Гегемон Толя», – тут же записал я.

– А еще? – спросил товарищ Буров. – Кто у нас еще из основных категорий?

– Еще у нас колхозное крестьянство представлено! – сообщил замрукспецтургруппы. – Паршина Мария Макаровна, бригадир доярок колхоза «Калужская заря».

– Где?

– Еще не приехала. Председатель не отпускает – коров доить некому…

– Возьмите на контроль! – приказал товарищ Буров.

– О чем вы говорите! Можете не беспокоиться!

Я поразмышлял и решил отсутствующей бригадирше дать условное имя:

«8. Пейзанка».

– А теперь у нас пошла творческая интеллигенция, – сообщил Друг Народов. – Кирилл Сварщиков, поэт, лауреат премий имени Элиота Йельского университета и имени Василия Каменского Астраханского обкома комсомола.

– Приветик!

Поэт встал и раскланялся с добродушием своевременно похмелившегося человека. Одет он был в ярко-желтую замшевую куртку, но воротник и плечи по причине длинных жирных волос выглядели словно кожаные. Между прочим, про этого парня я слыхал. Он входил в группу поэтов-метеористов, которые объявили: все предыдущие поколения просто входили в литературу, а они ворвались в нее, что ваши метеоры.

«9. Поэт-метеорист», – зафиксировал я.

– Учтите, главное за границей – дисциплина! – предупредил товарищ Буров, недоверчиво оглядывая Поэта-метеориста.

– Мне уже говорили! – отозвался тот довольно независимо.

– И наконец – Филонов Борис Иванович, специальный корреспондент газеты «Трудовое знамя»! – объявил Друг Народов голосом конферансье, старающегося замять какую-то накладку в представлении.