Парижская любовь Кости Гуманкова

– Возьми с собой пустые бутылки из-под «Клико», – посоветовал Спецкор. – Предъявишь жене в качестве финансового отчета о проделанной работе!

– Пошел ты… – поблагодарил я его за мудрый совет.

Приполз виноватый Поэт-метеорист – любитель шампанского.

– Прости, Костик! – взмолился он. – Хочешь, я тебе Машкину карденятину отдам?

– Не хочу.

– Тогда поправься! – предложил он и вынул из кармана куртки стакан для полоскания зубов, почти до краев наполненный красным вином.

Следом вломилась Пипа Суринамская, она принесла мне две пары женских трусиков:

– Жене отдашь! Скажешь, купил!

– Спасибо, но…

– Не бойся, они безразмерные…

Торгонавт подарил мне пару новых кожаных перчаток чешского производства и убеждал при этом, будто их тоже можно при желании выдать за купленные в Париже, мол, импорт! Друг Народов вручил мне большой фотоальбом «Париж‐84», который ему, оказывается, подарили в коммунистической мэрии.

– Мне-то ни к чему, – пояснил замрукспецтургруппы.

Заглянул с соболезнованиями Диаматыч, но в глазах его светились восхищение моими конспиративными способностями и уверенность, что валюту я выложил, разумеется, казенную.

…От наших вещей, сваленных посреди холла, веяло чем-то таборно-эвакуационным. Кстати, неожиданно по объему багажа Пипа Суринамская была оттеснена на второе место, а первое занял Торгонавт, все таскавший и таскавший из своего номера бесчисленные сумки и коробки. Попрощались с мадам Лану, подарив ей на память какую-то цыганскую – всю в розах – шаль и плюшевого медвежонка.

Когда автобус уже вез нас в аэропорт, Алла сжала мою руку и тихо сказала:

– Костя, это очень плохо! – А может быть, наоборот, – хорошо? – пожал плечами я.

В аэропорту было все так же, как в день нашего прилета: разноцветные, разноязыкие люди, тележки, груженные чемоданами и яркими дорожными сумками, стройные и плавные стюардессы, уверенно шагающие сквозь толпу суетящегося перелетного люда. Мы зарегистрировали билеты, и наш багаж канул в чрево аэропорта. Друг Народов пересчитал делегацию по головам, доложил еще не оправившемуся после вчерашнего товарищу Бурову, и тот строго, но с трудом приказал:

– Никуда не отлучаться. Скоро пойдем на паспортный контроль!

– А в сортир? – возмутился Поэт-метеорист.

– Побереги для Советской власти! – посоветовал я.

– Никаких прав человека! – заругался Поэт-метеорист так громко, что на него стали оборачиваться.

– Давай я с ним схожу, – предложил Друг Народов. – А то опозорит всю группу прямо здесь…

– Ладно, – смилостивился товарищ Буров.

Мы ждали. Мимо неторопливо и самоуверенно прошли два полицейских с короткими двуручными автоматами. Потом девушка в темно-синей форме прокатила мимо нас инвалидную коляску с пожилой женщиной, евшей мороженое. Какой-то мужичок, судя по шляпе и плащу наш соотечественник, протащил коробку с видеомагнитофоном, и вся группа, кроме товарища Бурова, одновременно завистливо вздохнула. Вернулся Поэт-метеорист. На его лице было написано такое счастье, какого не может дать удовлетворение даже самой настоятельной физиологической потребности.

– Хлебнул-таки! – догадалась Пейзанка.

– А то!

– А где конвойный? – спросил Спецкор.

– Пропил! – засмеялся Поэт-лауреат.

– А серьезно?

– Не знаю… Он сказал, что у него большие планы, и заперся в кабинке.

– Нашел время… – пробурчал товарищ Буров.

На огромном электронном табло напротив номера нашего рейса запрыгали два зеленых огонька. Затем слово «Москва» я разобрал в гулкой тарабарщине радиодиктора, объявлявшего о посадке в самолеты.

– Пошли на паспортный контроль! – распорядился товарищ Буров.

– А этот? – спросил Спецкор.

– Куда он денется?

Пограничник заглянул в мой молоткастый и серпастый, поставил штамп и сказал: «Привьет!» Постепенно вся группа прошла контроль и столпилась в ожидании товарища Бурова и Спецкора, которые не торопились покидать зарубежье.

– А может быть, все-таки заблудился? – жалобно предполагал совершенно скисший рукспецтургруппы.

– Вряд ли… – с необычной серьезностью отвечал Спецкор. – Опытная тварь…

– Но почему? Он же мог и раньше?

– В половине случаев уходят именно в последний момент… Психология… И расчет: труднее задержать…

– Вот сука! – налился кровью товарищ Буров.

– Лучше подумайте, как по начальству докладывать будем! Если тихо ушел – хрен с ним, а если начнет, сволочь, заявления делать?

– Но ведь проверяли же! И у вас тоже проверяли!..

– Совершенно точно можно проверить на триппер, а на это совершенно точно не проверишь! Ладно, я остаюсь; может, еще удастся что-нибудь сделать…

Поймав на себе мой изумленный взгляд, Спецкор пожал плечами, что, видимо, означало: «Вот такие, сосед, у нас с тобой дела!» Из-за отсутствия двух зарегистрированных пассажиров наш рейс задержали, и сквозь иллюминатор я видел, как на тележке повезли клетчатый чемодан Друга Народов, большую спортивную сумку и лыжи Спецкора.

Когда мы наконец взлетели и погасло табло «Пристегните ремни», я достал бумажный пакетик с заколкой и протянул Алле.

– Зачем? – спросила она.

– Знаешь, в племени чу-му-мри засушенных махаонов дарят, когда признаются в любви и предлагают поселиться в одном бунгало…