Парижская вендетта

Кэролайн протянула ему книгу. Между ветхих страниц бахромой торчали полоски-закладки.

— Информации полно, но вряд ли ее стоит воспринимать всерьез. А вот здесь кое-что интересное.

Эшби не терпелось сообщить, что и он, кажется, накопал ценные сведения.

— На Корсике я раздобыл книгу, которая вывела нас к кладу… В ней упоминается Санс.

Она просияла:

— Неужели?!

— Видишь, я тоже кое на что способен. Хотя у тебя, наверное, сложилось другое впечатление.

Кэролайн звонко рассмеялась.

— Откуда тебе знать, какое у меня впечатление?

— Не так уж трудно догадаться.

Эшби рассказал ей о введении к книге, о реликвиях, которые Сен-Дени завещал городу Санс. По его мнению, особого внимания заслуживал труд «Королевства Меровингов. 450–751 гг. н. э.», в самом названии крылось что-то важное. Кэролайн сразу же занялась книгами на другом столе — деловитая и в то же время соблазнительная в своем золотистом платье. Эшби не мог оторвать от нее глаз.

— Точно! — воскликнула она. — Книга и вправду очень важна. Вот что написано в завещании. Пункт шестой. «Четыреста томов из моей библиотеки, среди них те, коими я наиболее часто пользовался, включая «Королевства Меровингов. 450–751 гг. н. э.». Я поручаю Сен-Дени хранить их и передать моему сыну по достижении шестнадцатилетия».

Разрозненные кусочки постепенно складывались в единую картину. Хотя вряд ли Наполеон предполагал, что его шифр будут декодировать в обратном порядке.

— Сен-Дени до конца своих дней хранил верность императору, — сказала Кэролайн, — и честно сберег все четыреста томов. Разумеется, передать их наследнику у него не было возможности. После смерти Наполеона он жил во Франции, а мальчик — в Австрии. Из страны несчастного ребенка не выпускали, держали точно пленника. В тысяча восемьсот тридцать втором году Наполеон-младший умер.

— Сен-Дени умер в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, — вспомнил Эшби. — Тридцать пять лет хранил он книги, а затем завещал городу.

Она лукаво улыбнулась.

— Тебя ведь все это заводит, верно?

— Заводишь меня ты! — Он окинул ее жадным взглядом.

Кэролайн кивком указала на потрепанный томик в его руках.

— Обязанности любовницы очень приятны, дойдет очередь и до них, а пока открой первую заложенную страницу. Получишь море удовольствия.

Эшби раскрыл книгу. На пол посыпались хрупкие кусочки переплета, так иссохла кожа.

Его глаза заскользили по тексту, суть которого заключалась в следующем: однажды отец Буонавита, старший из двух священников на острове Святой Елены, сильно покалечился и не мог даже выйти из комнаты. Император посоветовал ему вернуться в Европу, объяснив, что оставаться на острове неразумно — ужасный климат еще больше подорвет его здоровье, — а, к примеру, в Италии он пойдет на поправку и проживет много лет. Перед отъездом священника Наполеон написал письмо членам семьи с просьбой выплатить ему пенсию в размере трех тысяч франков. Отец Буонавита поблагодарил императора и выразил сожаление, что не сможет закончить свои дни, как полагается, подле узника. Во время прощального визита Наполеон передал ему пачку писем с распоряжениями — для родственников и Папы.

— В те дни Наполеон уже был серьезно болен, — добавила Кэролайн, — и спустя несколько месяцев после отъезда отца Буонавиты умер. Я видела в музее на Корсике письма, что он отправил семье. Англичане проверяли всю корреспонденцию с острова Святой Елены — и входящую, и исходящую. Ничего криминального в письмах Наполеона они не усмотрели, поэтому разрешили священнику передать их по назначению.

— И что же особенного заметила ты? — улыбнулся Эшби.

— Хочешь взглянуть?

— А они у тебя? — удивился он.

— Фотографии. Я сфотографировала их еще в прошлом году, когда проводила исследование на Корсике.

Эшби разглядывал ее изящный нос, подбородок, приподнятые брови, пышную грудь. Какая притягательная женщина! Но… дело прежде всего.

— Ты подарил мне золотые слитки, а взамен я дарю тебе это… — Кэролайн протянула ему снимок письма: страничку, исписанную по-французски. — Ничего не замечаешь?

Он внимательно рассматривал неровные строчки.

— Почерк у Наполеона, если помнишь, был отвратительный. Все переписывал Сен-Дени. На острове это знал каждый. Однако здесь почерк неаккуратный. Явно не рука Сен-Дени, я сравнивала. — В глазах Кэролайн плясали озорные искорки. — Его написал сам Наполеон!

— Это важно?

— Разумеется! — воскликнула она. — Каждое слово выведено императором! Поэтому письмо имеет особую значимость. Хотя я сама только недавно это поняла.

Эшби молча изучал снимок.

— И о чем тут речь? — наконец поинтересовался он. — Мой французский не очень, с твоим не сравнить.

— Обыкновенное личное послание. Говорит о любви, о преданности, о том, как скучает по сыну. Ничего подозрительного или интересного для не в меру любопытных англичан.

Его губы расплылись в улыбке, а спустя миг он расхохотался.

— Говори яснее — быстрее перейдем к другим делам.

Кэролайн забрала у него фото, взяла линейку и, склонившись над столом, приложила ее к одной из строк.

— С линейкой понятнее. Теперь видишь?